Вольные

– Нет, – в голосе Макса прозвучали холодные нотки ненависти, – я хочу, чтобы этот пидр осознал, что его убеждения ошибочны и являются ничем иным как всего лишь плодом испорченного вседозволенностью избалованного безответственного и эгоистичного разума. И прежде чем он попадёт в бесплодную пустыню седьмого круга ада, и почувствует на своей коже огненный дождь, изливающийся на него с небес, он должен понять, что пострадал за грехи, а не за правду, в которую этот содомит сейчас пытается облечь свой срам, называя его любовью.

Олег Натовец вздохнул и посмотрел на Севу. Сева улыбнулся и развёл в стороны руки.

– Нужно уважать слабости нашего друга, – ответил он, намекая Олегу на желание Макса пофилософствовать перед казнью.

– Ты ставишь мне в упрёк то, что я физически тебя сильнее и только этим обосновывается то, что я сейчас выше тебя. Ты прав, но только в том, что я действительно сильнее вас обоих вместе взятых, и каждый из моих друзей сильнее вас обоих вместе взятых. И если мы возьмём и увеличим возникшую здесь в данном месте пропорцию до масштабов всего человечества, то она будет ещё более несопоставимой между здоровыми мужчинами и пидорами, вроде вас. Вас всегда было, есть и будет меньше и вы всегда будите слабыми жалкими ублюдками, которых будут гнобить избивать и унижать здоровые полноценные мужчины. Проблема таких как вы – это проблема целого изнеженного поколения мальчиков и девочек, жрущих гамбургеры, курящих травку, нюхающих амфетамин и трахающихся ради примитивного удовольствия. Ты называешь таких как я неандертальцами, потому что мы подчиняемся закону силы, не понимая, что закону силы подчиняются все разумные особи на этой планете, а вот такие как ты и есть самые настоящие неандертальцы, потому что в вашей среде не действуют никакие законы, кроме тех, которые насыщают ваши примитивные потребности: нажраться и совокупиться!

– И чтобы оправдать это в своих глазах, вы придумали философию слабости и жалости. И теперь, всё что уродливо и противоестественно, вы воздвигли на пьедестал, объявив истинную красоту и силу вне закона. Теперь вы поклоняетесь слабым, забитым и несчастным героям, которые являются глубокими инвалидами либо в моральном, либо в физическом плане. Но ваше проблема в том, что придуманные испорченным мозгом герои неизбежно будут повергнуты, а растиражированные испорченным мозгом теории потерпят крах, не выдержав проверку самым справедливым судьёй – временем. И тогда ваших героев низвергнут вместе с вами, и чем выше вы успеете забраться наверх по лестнице ваших глумливых противоестественных рассуждений, тем больнее будет ваше падение вниз – в реальность здравомыслия и природного равновесия.

– Когда в саванне объявляется больная или раненная антилопа, ни одна здоровая особь из её стада не будет помышлять о том, чтобы сделать её вожаком стада. Более того, сама эта больная или раненная антилопа будет прикидываться здоровой, и попытается всеми доступными средствами спрятать свою болезнь или ранение от глаз своих сестёр и братьев по стаду. И такой расклад в стаде будет соответствовать замыслу Всевышнего и законам природы, потому что, когда стадо зайдёт на территорию, где расположилось семейство львов, здоровый вожак этого стада млекопитающих сможет увести своих сородичей от их цепких когтей и зубов. И только больная или раненная антилопа станет жертвой прайда голодных хищников. Предназначение этой ущербной особи – стать обедом для львов и тем самым спасти популяцию своего вида.

– Вот и вся разница между нами: мы львы, а вы ущербные антилопы, приговорённые к растерзанию в тот момент, когда ваш мозг был поражён противоестественной теорией свободной любви. Мир – это суровое поле битвы, где каждый вид жизни ежедневно отстаивает своё право на существование. Это социальный дарвинизм, и как бы такие жалкие личности как вы, не накатывались на него, обвиняя в излишней жестокости, он работает, укрепляя и утверждая с каждым новым днём жизнеспособность человечества. И вам ни за что не удастся откатить нас назад в эволюционном процессе, погубив своими больными идеями головы нашего подрастающего поколения.