Вольные

– Зачем нужны все эти детские понты, пацан. Мы ведь здесь все взрослые люди, так давай поговорим как взрослые люди, – процедил Жора.

– Твой кореш более разговорчив, Харпер. Наверное, он грамотнее тебя в синей науке, и имеет более учёную степень, – продолжал свой спектакль Сева. – На самом деле не важно кто из вас растолкует мне понятие справедливости, главное, чтобы потом между нами не было обид, почему эта комната для кого-то окажется последней остановкой на его скудном жизненном поприще.

– Я понимаю, что сейчас тебе может казаться, что пистолет в твоей руке даёт тебе право вести себя так вызывающе и неуважительно по отношению ко мне, моему другу и его знакомой. Я тебя не виню в этом, учитывая тот факт, что сейчас ты переполнен чувством возмездия, о котором мечтал такое длительное время. Только подумай вот о чём, раз уж ты заговорил о справедливости, какова истинная причина того, что ты сейчас находишься здесь?

– А ты интересный дядька, только смотришь недружелюбно, – искренне заметил ему Сева. – Тебя ведь Жорой кличут. На мой взгляд связь между справедливостью и тем, что я здесь нахожусь, прямая. Я люблю справедливость и верю в неё, поэтому я не мог не прийти к вашему уютному столику, одурманенный чувством возмездия, как ты правильно подметил, дядя Жора. И вот теперь нам всем нужно понять, что с этим делать?

– Справедливость находится там, где царит порядок, где каждая мелочь образует гармонию, и каждая деталь содержит свою разумную форму: всё на своих местах в довольствии и единстве. Самый справедливый судья – время. Механические часы работают идеально, пока какой-нибудь маленький незаметный глазу винтик или болтик не ломается, разрушая слаженную работу каждой ювелирной стрелочки чудесного механизма. И пока часовщик не заменит эту поломанную деталь, часы будут показывать неправильно, то есть возникнет несправедливость. Человек может сколь угодно долго крутить часовой механизм, и в конце концов в сердцах бросить сломанные часы о стену. Но гораздо разумнее всё же будет показать их опытному мастеру, который восстановит их работу и вознаградит человека за терпение.

– Всё это, красиво звучит, дядя Жора, только каким боком история с часами имеет отношение к нашей ситуации?

– Я не хочу, чтобы в порыве гнева, ты не разрушил целостную красивую вещь. Ведь согласить стекло на часах, браслет и стрелки на циферблате не имеют никакого отношения к тому, что поломался один маленький болтик. И вот мы сидим здесь, каждый по отдельности, как частичка той ситуации, которая у тебя произошла с Харпером. И одно неверное движение на спусковом крючке волыны, что у тебя в руках, будет достаточно для того, чтобы сделать что-то неправильное, не по-людски, или как ты поставил вопрос – не по справедливости.

– Да ты, дядя Жора, философ, – улыбнулся Сева, – говоришь красиво, но всё не пойму, к чему ты подводишь?

– Я говорю просто, как есть, чтобы никто не совершил глупости. Потому что никто уже не помнит из-за чего возникла вся эта ситуация между тобой и моим близким, – Жора указал на Харпера. – Ты здесь, потому что думаешь, что тебя заказал Харпер, и ты имеешь право быть сейчас разгневанным на него, но ведь и Харпер не просто так отправил к тебе людей, потому что ты ему не понравился. Он вообще тебя не знает. Вы виделись всего лишь один раз, и, насколько я знаю, ваше общение закончилось тем, что мой близкий, а также двое его друзей, оказались на больничке с проломанными черепами. А всё это случилось из-за того, что вы, – Жора указал на Севу и Харпера, – что-то не поделили у магазина. Стоила ли та ситуация того, чтобы без разговора сделать инвалидами троих человек, а они теперь инвалиды, – Жора намекал на Харпера и его друзей, поломанных бригадой Севы, когда они спасли у подъезда Макса. – Когда тебя ломают по голове железными прутьями, то отнимают у тебя здоровье, поверь мне, пацан, это жестоко и неправильно. Они не сделали ничего такого, чтобы заслужить увечья, которые вы им нанесли! Естественно, Харпер был преисполнен чувством отмщения, как и ты сейчас. И вот уже мы имеем два покойника и снова твоё чувство отмщения, только теперь уже помноженное на два. И если до этого, люди, пострадавшие во всей этой ситуации, имели хоть какое-то отношение к тому, с чего всё началось, то теперь в этой комнате, находишься ты, Харпер, его подруга, я и твои друзья. И большинство не имеет к этому никакого отношения. А всё из-за того, что мужчины не поделили какую-то ерунду у магазина. Как далеко мы можем зайти в гневе, потеряв рассудок и отклонившись от правильного пути решения проблемы? Давай просто заменим сломавшийся винтик в часовом механизме, подведём время, наденем часы на руку и вновь заживём по справедливости.

Жора замолчал и многозначительно обвёл всех взглядом.

– Толковое предложение, – задумчиво произнёс Сева. – И с ним нельзя не согласится тем, кто уважает понятия. Однако остаётся неясным один момент.

– Какой момент?

– Кто пытается столкнуть нас между собой, чтобы мы повышибали друг другу мозги?