Володя, Вася и другие. Истории старых китайских интеллигентов, рассказанные ими самими

Стипендию платили четыре юаня в месяц. Тогда это считалось очень хорошо. Наши преподаватели получали зарплату шестьдесят один с половиной юань. Старшие преподаватели получали побольше, как и моя первая преподавательница. Она была полурусская-полукитаянка. Её отец был дипломатом гоминьдановского правительства. Долгое время работал в Советском Союзе, был генеральным консулом Китайской Республики в Чите, Владивостоке, Москве. Взял русскую девушку в жёны. Потом они вернулись сюда. Он уехал на Тайвань. Я точно не знаю, почему она не уехала с ним. Может быть, уже вышла замуж. Отец её мужа тоже был очень большим человеком. В то время, до образования КНР, он был крупным предпринимателем. Владел корпорацией, которая занималась водным транспортом на реке Янцзы. Очень умный человек. Отдал новому правительству всё своё имущество. И его сразу назначили заместителем мэра города Чэнду, столицы провинции Сычуань. И до самой смерти он занимал важные посты в центральной власти, самый высший из которых — заместитель председателя Всекитайского собрания народных представителей. Это считается одним из глав государства.

Моя первая преподавательница до «культурной революции» почти не умела говорить по-китайски. Её родным языком был русский. Она родилась в Советском Союзе и там получила образование. Когда приехала сюда, ей было уже семнадцать лет. Когда я учился, у нас не было вайцзяо, иностранных преподавателей, единственным иностранным преподавателем была она, китаянка.

Питание было бесплатным. Не голодали. Это самое важное. А четыре юаня можно было потратить на тетради, зубную пасту, мыло, проезд в городском транспорте. На зарплату в шестьдесят юаней уже можно было кормить семью. В то время, правда, продуктов было мало. Всё было по талонам. На одного человека давали только полтора цзиня мяса в месяц. Это всё. Основное питание — рис и овощи.

Пять лет я учился русскому языку здесь. Когда меня отправили сюда изучать русский, я даже не знал, что это такое — русский язык. Русский язык? Что, что это? (Смеётся.) До 1970 года Гуанвай находился не здесь, а там, где сейчас территория Южно-Китайского технологического университета. В том году, когда я в него попал, он переехал сюда. Здесь было поле, на котором росли овощи. Стояло только одно учебное здание, потом появилось ещё одно. Три корпуса общежития, столовая, один административный корпус. В то время русский язык считался совершенно секретным. Между Китаем и Советским Союзом были напряжённые отношения, мы ненавидели друг друга, чуть ли не собирались воевать. Для чего нас готовили? Может быть, чтобы мы были военными переводчиками. Поэтому тот факт, что здесь есть люди, изучающие русский язык, был секретом. От общества это скрывалось. Про это нельзя было говорить, писать в газете. На конвертах писем нельзя было указывать «факультет русского языка». Вместо этого существовал специальный код.

В Хуаши в то время был русский язык, но не как у нас. Почему мы появились? Где-то в 1964 году китайский премьер Чжоу Эньлай дал такой совет. Но его совет это же указание. Он был одновременно и премьером, и министром иностранных дел. Он сказал, можно провести такой опыт, принимать в институт мальчиков прямо из средней школы, чтобы они с малых лет начали изучать иностранный язык. Ведь чем младше человек, тем ему легче овладеть иностранным языком. Это логично. Он говорил, что можно продлить срок обучения в институте — выпускники первой ступени средней школы, поступающие в институт, начинают там изучать иностранные языки, одновременно кончая программу средней школы. По этому указанию нас и приняли сюда. Всё это было неожиданно. Поэтому нужно было учиться пять лет. Во всём Китае только в нашем институте набрали такую группу, детей от четырнадцати до шестнадцати лет. Мы были первым набором на эту специальность. Я опять оказался самым маленьким.

Преподавателей вернули из деревни. Не всех, конечно. Вначале вернули тех, кто был обязательно нужен, кто был должен составить учебники и подготовить учебную программу. Ведь всё, что было до «культурной революции», уничтожили. Постепенно возвращались и другие преподаватели. Но самые плохие, конечно, оставались ещё там. (Смеётся.) У нас было двадцать с лишним преподавателей русского языка. При этом существовала всего одна группа русского языка.

Николай во время учёбы на втором курсе университета.

Гуанчжоу, 1972 г.