Волшебная гондола

– У девушки в Венеции не так уж много возможностей жить независимо и при этом в достатке, – честно призналась она. – Путь, который я выбрала, часто считают проклятым, но он не худший. У тети мне жилось очень хорошо.

Я кивнула и снова ощутила укол совести, потому что представила, какой жалкой почувствовала бы я себя на ее месте, без родителей, без школьного образования, без шансов найти работу. И без родного государства, которое оказало бы мне поддержку в трудной жизненной ситуации.

– Однажды мы с тетей отправились куда-то в гондоле. Я получила новое милое платье, солнце ярко сияло – я была счастливее всех на свете. Мы шутили и радовались жизни. И тут в нашу лодку поднялся тот человек и ударил мою тетю кинжалом. Ревнивый… знакомый, как мы выяснили позднее. Он не мог вынести, что она зналась и с другими мужчинами. Я хотела прийти ей на помощь, и он напал и на меня тоже. Он уже приготовился нанести удар, но тут Себастьяно прыгнул с набережной и обезоружил его.

Она вздохнула.

– Меня он смог спасти, но пытаться помочь моей тете было уже поздно. Она умерла у меня на руках.

– Мне так жаль, – растерянно сказала я.

– С тех пор я в долгу перед Себастьяно и благодарна за каждую возможность ему помочь.

Я бы с огромной радостью выяснила, какие именно возможности ей предоставлялись, но не осмелилась задать вопрос. Так что я молча сидела на полу, пока Мариетта не встала, объяснив, что сейчас она должна уйти, потому что вскоре на ее вечерний праздник начнут прибывать первые гости.

В самом деле снаружи уже стемнело. Только сейчас я заметила, насколько я устала.

– И да, пока я не забыла, – вот чистое белье для тебя. – Она достала из корзины белоснежную долгополую рубашку и протянула ее мне. – Завтра я прикажу принести из монастыря твой ящик.

– Но никто не должен узнать, куда его унесут, – сказала я.

– Моя бедная малышка, я знаю, что здесь – ваше тайное укрытие, – снисходительно сказала Мариетта. – И в том, что Альвис – та еще кровожадная скотина, – я тоже уже убедилась. Я буду осторожна, не беспокойся.

– Когда ты вернешься снова? – Я ненавидела себя за то, как беспомощно это прозвучало, но еще сильнее я боялась, что я бог знает сколько просижу тут, наверху, не в силах ничего сделать, в страхе за жизнь Себастьяно.

– Завтра рано утром приду либо я, либо Хосе. Ночью следи за Себастьяно и делай ему ножные компрессы, если поднимется температура.

В дверях я еще раз поблагодарила ее за помощь, а затем заперла за ней дверь на засов и немного послушала, как сопит монна Фаустина. Услышав этот звук, я почувствовала, что по-настоящему устала. Взобравшись наверх по лестнице, я, как и прошлой ночью, соорудила себе самодельное ложе на полу. Вскоре я глубоко и крепко заснула.

* * *

Как я и надеялась, я проснулась с первыми ночными колоколами. Это был едва различимый перезвон, но я, перед тем как уснуть, вбила себе в голову, что непременно должна просыпаться даже от тихого шороха, чтобы следить за Себастьяно. Похоже, мой приказ, отданный самой себе, сработал, поскольку я вскочила уже при первых слабых звуках колоколов. И громко застонала, потому что лежание на твердом полу не прошло для меня даром. Все тело настолько занемело, что мне едва удалось встать. Я медленно размяла мышцы, покрутила головой и только теперь почувствовала, что хотя бы в какой-то степени способна двигаться. Наконец, я подошла к кровати Себастьяно и склонилась над ним. На этот раз мне не нужно было проверять его пульс, чтобы выяснить, жив ли он. Он дышал так громко, что сомнений не оставалось. Но вопрос теперь был в том, долго ли он еще продержится, потому что каждый раз, когда он втягивал в себя воздух, в его груди что-то хрипело, будто в ней кашлял инопланетянин, находившийся на последнем издыхании. Я осторожно положила руку на лоб Себастьяно – и в ужасе охнула. У него и до этого был жар, но теперь мне показалось, будто я дотронулась до включенного на максимум обогревателя. По меньшей мере. Он буквально горел.

Я принялась лихорадочно возиться с огнивом и кремнем, пока наконец не зажгла свечку, а затем поспешила вниз за холодной водой, чтобы сделать для Себастьяно свежие компрессы. Монны Фаустины было не видно и не слышно; если она и вставала, я это проспала. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что в этом заключалось что-то комичное, но я проигнорировала ее, потому что у меня было предостаточно других проблем. По-настоящему серьезных.

Когда я откинула в сторону одеяло, чтобы обернуть ноги Себастьяно новыми компрессами, он проснулся и начал кашлять. Он не вполне пришел в себя, лишь выдавил несколько бессвязных слов. Когда я оборачивала смоченные в воде полоски ткани вокруг его икр, он начал биться и кричать на меня, будто я хотела ему навредить.

– Отпусти меня или я тебя прикончу! – прорычал он, и тут же его одолел очередной приступ кашля.

С растерянностью и испугом я смотрела на него. Его лицо в свете свечи выглядело темно-красным, его глаза дико вращались, так что я могла разглядеть только белки.

– Должен идти, – простонал он. – Должен… должен задержать его!