Волшебная трубка капитана

Малышу, наверно, приснилось что-то страшное, он цеплялся за комиссара, как за последнее свое спасение, и успокоился только после того, как комиссар крепко обнял его и стал шептать ласковые слова, похожие на колыбельную песню. Так в обнимку они и провели остаток ночи. Мальчик спал, а комиссар вспоминал своего сына Сашу, в семнадцать лет погибшего под Вязьмой. В те давние времена, когда сын был еще трехгодовалым крепышом, он так же вдруг просыпался ночью от каких-то снов, торопливо топал по холодному полу, спасаясь от страхов, и забирался в самую теплынь родительской постели. До самого утра комиссар разматывал в памяти недолгую жизнь сына и корил себя за то, что не додал ему радостей, ругал себя за вечные разъезды, не оставлявшие времени на семью. Все-то казалось ему, что он виноват перед сыном, а в чем виноват, не мог бы сказать. Давно так горько и сладко не вспоминался сын, как в те предрассветные часы в горах…

Утром комиссар впервые разглядел Юсупку – большеголового, ушастого мальчишку. В лице его было сложное выражение любопытства, воинственности и озорства, выделявшее его среди ребят. Комиссар отнес его на общий стан.

Вечером, возвратясь к ночлегу, комиссар увидел, как в глубине возятся трое мальчишек. Юсуп-ка кряхтел, пытаясь вытолкнуть дружков из сторожки, но те, завидев комиссара, сами уползли, а Юсупка вытер мокрые глазищи и рассмеялся: победитель! Видно, дружки польстились на его жилище, но пятилетний захватчик сумел постоять за себя и с этого дня разместился в сторожке как хозяин.

Теперь он от завоеванного в драке отца не отлипал – куда «ата», туда и он; «ата» в дозор, и он за ним, так что иной раз, чтобы избавиться от него, приходилось прибегать к ремню. Утром, бывало, проснется раньше «аты» и давай перебирать бороду, заглядывать в уши, зубы считать – изучал на нем анатомию. А то еще примеривал бескозырку, нахлобучивал ее на свои торчащие уши, жевал ленту и все пытался звездочку открутить…

Теперь у каждого бойца был как бы свой сынок, и только один Магомед оставался сам по себе. Видно, горстка черноморцев, окруженных врагами, не казалась ему тем светом, куда надлежало вывести ребят. Он повадился все чаще исчезать, а возвращаясь, шептался с малышами по уголкам.

Когда в горах началась усиленная канонада, Магомед все-таки увел троих самых крепких мальчишек – скатились по круче, словно канули в пропасть. Это случилось звездной ночью, во время затишья, а через неделю в горах прекратились бои.

Черноморцы спустились ущельем в долину и в пути нашли четырех беглецов. Мальчики качались над ущельем, как рваное белье. Вздернули их немцы аккуратно – ни ран, ни увечий, просто повесили на той же связке, что служила мальчикам альпинистским канатом в пути. Черноморцы похоронили их, как бойцов, соорудили обелиск из камня, а на могиле оставили бескозырку…

В санбате, куда сдали оставшихся ребят, было полно раненых. Перед отправкой мальчишки, как водится, поплакали и успокоились. Один лишь Юсупка не хотел расставаться с «атой», цеплялся за него, ревел и даже кусался, когда его хотели увести. Что ж, пришлось бойцу силком отвезти его на узловую станцию, где комплектовалась эвако-колонна, но мальчишка сбежал и наутро снова был в штабе, опухший от слез и синяков.

Комиссара к тому времени в штабе не оказалось, дежурный отвел мальчишку на кухню, но тот отказался от хлеба и сахара и смотрел на всех волчонком, пока искали «ату». Увидев Юсупку, комиссар налился яростью, снял широкий ремень, но мальчик бросился на пол, захлебываясь от рева. Комиссар разволновался, видя такую привязанность к себе, надел ремень. Юсупка просиял, схватил со стола сахар и стал грызть, сверкая мокрыми глазами.

В те дни формировалась новая часть, шла боевая подготовка, и у комиссара было много забот. Юсупка путался под ногами и ходил за ним, как цыпленок за квочкой, а порой сидел у него на коленях во время совещаний. Вот тогда-то в комиссаре и созрела окончательно мысль, что Юсупка – его судьба и что, видно, послан ему вместо погибшего сына. Тогда-то и решил он отправить Юсупку к жене. Но как это сделать в суматохе войны?

Когда Юсупка уснул, комиссар пришил к рубашке лоскут и химическим карандашом нацарапал послание: «Всем военным и гражданским, мужчинам и женщинам, кому попадется этот мальчик по имени Юсуп, – просьба оказать содействие в пересылке его по адресу: Москва, Сорокоустин-ский переулок…»

Жена работала врачом, он написал ей на адрес госпиталя письмо.