Волшебник Земноморья. Могилы Атуана. Том 1

Большую часть времени она проводила в полудреме и видела сны. Ей снилось, что она приготовила огромный полный до краев котел вкуснейшей овсяной каши, а потом вылила ее через люк в подземелье. Или снилось, что она несет сквозь темноту глубокий медный таз, наполненный водой, несет кому-то, умирающему от жажды. И не может к нему добраться. И знает, что никогда ей до того человека не дойти. Просыпаясь, она чувствовала жажду, но не вставала и не шла к воде. И лежала без сна с открытыми глазами в темной комнате без окон.

Как-то утром ее пришла навестить Пенте. С крыльца Арха видела, как Пенте направляется к Малому Дому с самым беззаботным видом, будто идет погулять без цели, случайно свернув в эту сторону. Если бы Арха ее не окликнула, она так бы и прошла мимо крыльца. Но Арха чувствовала себя очень одинокой и заговорила с девушкой, подозвав ее к себе.

Пенте отвесила глубокий поклон, предписанный всем, кто приближался к Жрице Могил, затем плюхнулась на крыльцо, ступенькой ниже Архи, издав при этом какой-то звук: не то «уфф!», не то «фу!». Она очень выросла, но по-прежнему оставалась пухленькой; что бы она ни делала, лицо ее всегда было свежим, точно вишня. Сейчас она разрумянилась от ходьбы.

— Я слышала, ты занемогла. И приберегла тебе несколько яблок.

С этими словами она извлекла откуда-то из-под своего просторного, многослойного черного одеяния камышовую плетенку, в которой золотилось не то шесть, не то восемь чудеснейших яблок. Она прошла посвящение и поступила служительницей в Храм Божественного Короля, где заправляла Коссиль. Но Пенте еще не стала настоящей жрицей, и ей приходилось посещать занятия и петь в хоре вместе с послушницами.

Она объяснила:

— В этом году нас с Полли посылали перебирать яблоки, поэтому мы отложили для себя те, что получше. Сверху они немного завяли, но на вкус совсем свежие. Погляди, разве они не прелесть?

Арха пощупала бледнозолотистую, атласную кожицу яблок и оглядела веточки, на которых еще держались высохшие бурые листочки.

— Выглядят они очень мило, — сказала она.

— Бери.

— Спасибо. Не сейчас. А ты ешь.

Пенте из вежливости выбрала себе самое маленькое и съела его десятью точными, жадными, смачными укусами.

— Мне кажется, я могла бы есть целый день, не останавливаясь, — сказала она. — Мне все мало, никогда не наедаюсь досыта. Лучше бы уж меня определили не в жрицы, а в стряпухи. По крайней мере, готовила бы я получше, чем старая скареда Натабба и, кроме того, вылизывала бы все горшки так, что потом их незачем было бы мыть... Ах да, ты же, наверное, ничего не слышала про Мунит? Знаешь, ей приказали вычистить медные сосуды из- под розового масла: такие длинные, с тонкими горлышками, как у кувшинов, и с пробками. А она сообразила, что их надо вычистить не только снаружи, но и изнутри. И засунула внутрь обернутую тряпкой руку, сама понимаешь, как, а обратно вытащить не может.

Она пыталась и так, и эдак, но засело крепко, да рука еще начала вспухать, запястье раздулось, словом, застряло по-настоящему. Тогда она принялась бегать по спальне и вопить: «Никак не могу снять! Не снимается!» Носится она так, кричит, а Пунти, — ты знаешь, он совсем глухой, — решил, что где-то пожар, да как вскочит, да как завизжит, чтобы другие попечители скорее бежали сюда, да спасали послушниц. Уахто как раз в то время доил козу, но сразу выскочил из хлева, чтобы посмотреть, в чем дело. Он оставил ворота открытыми, все дойные козы выбежали из хлева и стали носиться по внутреннему двору, то и дело натыкаясь то на Пунти, то на прочих попечителей, то на девочек. И тут же, не забывай, носится Мунит и размахивает рукой, на которую надет застрявший сосуд. У нее уже была самая настоящая истерика, да и остальные как ополоумели. В этот момент из Храма спустилась Коссиль. И спросила: «Что это? Это что такое?»

Хорошенькое личико Пенте скорчило отталкивающую, презрительную гримаску, не похожую на холодное лицо Коссиль — ив то же время в чем-то настолько напоминающую ее, что Арха фыркнула в приступе неудержимого смеха.

Пенте продолжала:

— «Что это? Что это?» — спрашивает Коссиль. И тогда... в этот самый момент... бурая коза как набежит сзади и как боднет ее... — Тут Пенте, не выдержав, расхохоталась сама, да так, что на глазах у нее выступили слезы. — А Мунит... взяла и ударила... эту козу... своим горшком.

Обе девушки, как безумные, раскачивались взад и вперед в приступах смеха, и, не в состоянии остановиться, задыхаясь, они держались за коленки.

— И тогда Коссиль обернулась... и спрашивает: «Что это? Что это такое?»

Конец истории так и затерялся в смехе. Потом Пенте вытерла себе глаза и нос и, забывшись, принялась за другое яблоко.

После столь сильного приступа смеха Арха почувствовала головокружение. Она заставила себя успокоиться и спустя некоторое время попросила:

— Расскажи мне, Пенте, как ты попала сюда. Я до сих пор ничего не знаю об этом.