Волшебники

Солнце уже село, часы в гостиной пробили девять — Энсар, вопреки обыкновению, был точен, — но с кухни не доносилось ни звука: гоблин до сих пор сладко спал в своей постели из кротовьих шкурок. Или притворялся, что спал: как подозревал де Бреноль, Ша-Бун был не только очень стар, но и очень ленив, даже для гоблина. И необычайно — в особенности, для гоблина — начитан и сообразителен. Наружность старика вряд ли обрадовала бы мадам Марию, так что беспокоить его теперь не было никакого смысла.

— Что ж. Ничего не поделаешь, — вздохнул де Бреноль, задернул зеркало и пошел открывать.

Сине-золотое платье мадам Марии приятно сочеталось с голубой коробкой со сластями в руках Энсара: хотя бы одна проблема была решена.

— Добро пожаловать! — Де Бреноль посторонился, пропуская гостей. — Мадам, прошу…

Мария с любопытством осматривалась. К чести своей, она почти не вздрогнула, когда вместо нерасторопного Энсара принять шляпку и плащ к ней склонились раскидистые акуаньи рога.

— Так верно про вас говорят, что вы волшебник, мсье Виктор? Благодарю. — Она зачем-то чуть поклонилась рогам

— Истинно так! — вмешался Энсар прежде, чем де Бреноль успел ответить. — Виктор — выдающийся волшебник и ученый. Но еще он нелюдимый брюзга, поэтому об этом никто не знает.

— Энс!

— Разве я сказал хоть слово неправды? — Энсар напустил на себя невозмутимый вид.

— Простите, мадам. — Де Бреноль виновато улыбнулся ей. — Все верно. Мы оба — волшебники. Но Энсар — еще и выдающийся болтун: не обращайте на него внимания.

— И что же такого я сболтнул?! — не унимался Энсар.

— Подумай сам!

Мария рассмеялась.

— Мсье Виктор! У вас замечательная прихожая; но я не отказалась бы взглянуть еще на что-нибудь…

— Простите, — Де Бреноль, покраснев, поспешно провел их с Энсаром в малую гостиную. — И простите за такой беспорядок, мой дворецкий немного… был занят этим днем. Я собирался прибраться сам, но заработался…

Энсар красноречиво кашлянул в кулак: похоже, у него не было сомнений, в чем заключалось это «заработался».

— Энс, будь так любезен — завари пока чаю; уданского, из синего ларца, — сказал де Бреноль. — Припоминаю, ты просто обожаешь возиться с заварником. А я тем временем покажу мадам мою чародейскую конуру.

— Всегда мечтала узнать, как живут волшебники! — Мария обворожительно улыбнулась.

* * *

Де Бреноль медленно вел Марию по длинному залу, где размещалась большая часть его коллекции редкостей. К его удивлению, она смотрела и слушала с искренним интересом: и про карнианские жертвенные ножи из вулканического камня, и про глиняные таблички-заклятья, и про гербарий из Исмера.

— Чем же могло питаться такое чудовище? — спросила она, когда они остановились перед гигантским черепом кратодона.

— Доподлинно неизвестно, но, скорее всего, чудовищами помельче. — Де Бреноль вспомнил о том, что еще с утра показалось ему странным. — Простите мое любопытство, мадам: откуда вам известно, что я бываю в забегаловке у Гельсона на Падших?

— Сегодня у меня выходной: но обычно с десяти до трех я стенографирую в ратуше, — улыбнулась Мария. — И когда возвращаюсь домой, часто вижу вас на веранде.

— Вот как, — пробормотал де Бреноль. Ожидая заказа, он смотрел на площадь, но никогда не замечал соседки среди прохожих. Если вспомнить — вообще никого из знакомых не замечал, поскольку не различал лиц; идущие через площадь люди были для него журчащей обрывками разговоров рекой. — Что ж. Пройдемте дальше — я покажу вам библиотеку.

«Верно Энс подметил: я отделил себя ото всех…» — подумал де Бреноль, проводя Марию вдоль стеллажей. К запаху старой бумаги примешивался слабый аромат кофе от забытой на журнальном столике чашки.

Из библиотеки они перешли в парадную гостиную. Де Бреноль остановился перед фотографией, заботливо убранной под стекло и обрамленной крепкой коричневой рамой: старик Ле Перрет, Энсар, он сам и еще пятнадцать сокурсников с глуповатой торжественностью на лицах…

— Вы почти не изменились, — дипломатично заметила Мария.

— Это как посмотреть, — тихо сказал де Бреноль. Ему вдруг особенно стыдно и неуютно стало от творившегося в доме беспорядка, от пыльных статуэток и косо висящих картин.

Когда-то он обставлял «конуру» для себя и для других, заботился равно о красоте и удобстве; даже прибираться после многолюдных застолий бывало в радость. Бывало, к неудовольствию Ша-Буна гости собирались у него и тогда, когда он сам подолгу пропадал в экспедициях. Но мало-помалу эти дружеские встречи прекратились: хотя теперь он редко выезжал из Дарожа и почти все время проводил дома, ему нужно было писать, готовиться к лекциям, выспаться перед важным выступлением… Он все чаще отказывал гостям, и все реже кто-то стучал в его дверь. С немногочисленными оставшимися приятелями он теперь предпочитал встречаться в университетском парке или в городских кафе; встречи эти были редкими и недолгими, потому как он постоянно был занят. По углам разрасталась незамеченная подслеповатым Ша-Буном паутина.

«Я обязательно приведу здесь все в порядок», — обещал себе де Бреноль. — «Я обязательно…»