Волшебные одежды

Когда она наконец-то уснула, я открыла дверь, выходящую на Реку, села и задумалась. Похоже было, что все это моя вина, потому что я дважды нехорошо обошлась с Одним. А потом мне показалось, будто я вижу свет в Реке. Я встала на коленки на пороге и в испуге уставилась в золотисто-зеленые глубины. И увидела там огромную тень, напоминающую человека с длинным носом и наклоненной головой. Если бы не Робин, которая только что уснула, я бы точно заорала. Я была уверена, что это Канкредин.

— Этот однорукий шутник сказал, что моей Робин нездоровится, — сказал дядя Кестрел. Он греб прямо к двери, и в его лодке горел небольшой фонарик. Откуда взялась та тень — я не знаю.

Я обрадовалась, увидев дядю Кестрела.

— Сейчас неподходяший момент собирать беззубок, — сказала я ему. — За запрудой разбит королевский лагерь.

— Я знаю, золотце, — сказал он. — Я пришел посмотреть, как вы тут.

Я посидела на пороге, немного поплакала и рассказала дяде Кестрелу про наше путешествие, про нашего Короля и про Одного. Но про Гулла я рассказывать не стала. Дядя Кестрел подумал, что Гулл умер по дороге.

— В этом и король, и Бессмертные одинаковы — им нет дела до трудностей, которые они создают другим. Ты уж сделай как-нибудь, чтобы Робин оставалась здесь до тех пор, пока она не выздоровеет. Иначе худо будет. Может, тебе чего-нибудь привезти из вашего дома?

— Дядя, ты единственный человек в Шеллинге, которого я люблю! — воскликнула я. — А мой ткацкий станок цел? Или они сломали его, как и крышу?

— Да нет, настолько никто не буйствовал, — сказал дядя Кестрел. — Они только выместили злость на стенах и крыше.

А потом он сказал такое, что я до сих пор бешусь, когда вспоминаю его слова.

— Я их не оправдываю, — сказал дядя Кестрел, — но все-таки вы их провоцировали — все, и даже Робин. Вы все знали, что вы — другие, и при этом вели себя так, будто вы — лучше остальных. А люди этого не любят.

Я так разозлилась, что от злости потеряла дар речи.

— Так что, привезти тебе твой ткацкий станок? — спросил дядя Кестрел, и я его простила.

— И еще мои катушки, и челноки, и иголки, и прялку! — сказала я. — И не забудь про пряжу!

— Да ты, никак, хочешь утопить мою лодку! — сказал дядя Кестрел. — Иногда ты разговариваешь точь в точь как твоя тетя.

Но он привез все, что я перечислила, и даже веретено, про которое я забыла. Я никогда еще не видела лодки, настолько набитой шерстью. На самом верху груды возлежал ткацкий станок. Мне пришлось разбудить Утенка, чтобы он помог мне занести все это внутрь. Утенок удивился, из-за чего я так волнуюсь, но, похоже, дядя Кестрел меня понял.

С тех пор я сижу за станком, кроме тех моментов, когда шум начинает слишком сильно раздражать Робин. Король поражается моему трудолюбию. На самом деле, я часто очень устаю, хотя тканье дается мне все легче и легче. Но я боюсь, что Робин умрет, а за работой как-то отвлекаешься от этих мыслей. Я воображала про себя, что когда накидка будет закончена, Робин выздоровеет. Но она не выздоровела. А вскоре после того, как я закончила первую накидку, мне снова приснился тот сон, в котором мама велела мне думать. И я поняла, что придется снова приниматься за работу.

Тем утром, когда я начала вторую накидку, я окончательно надоела Утенку. В последнее время Утенок прял для меня шерсть, потому что ему все равно было скучно. Он работал на свежем воздухе, у мельничного колеса, среди зарослей незабудок.

— Как мне надоели все эти нудные, глупые, мрачные люди! — сказал Утенок. Он швырнул веретено на землю и махнул рукой куда-то в сторону всей этой зелени, усеянной солнечными пятнами.

— Ты только посмотри на это все! Посмотри на себя! Ты еще хуже, чем Хэрн!

Я разревелась и сказала, что ненавижу короля.

— А кого это волнует? — спросил Утенок. — При нем Гуллу ничего не грозит, а нам не грозит Звитт. Чего тебе еще надо?

— Это все я виновата! — всхлипывая, сказала я. — Я выдала ему Одного. И я заставила вас оставить Одного в костре, а нам надо было взять его с собой, когда мы плыли к Канкредину. Если бы тогда Один был с нами, все обернулось бы иначе.

— Да ты просто допустила, чтобы король заморочил тебе голову всей этой чушью! — возмутился Утенок. Он подобрал веретено и мрачно воткнул его в землю.

— Я знаю, что не послушалась Одного, — сказала я.

— Ага, как же! Не будь дурочкой! — сказал Утенок, то втыкая веретено в землю, то вытаскивая его оттуда. — Да Один все это подстроил! Он был недостаточно силен, чтобы встретиться с Канкредином. Если бы мы принялись его ждать, он, возможно, вообще не вышел бы из костра. Только Одному и известно, что бы произошло, если бы Хэрн залил костер!

— Перестань портить мое веретено, — сказала я. — Ты что, утверждаешь, будто Один — трус?

Утенок искоса посмотрел на меня из-под волос. Он подвязывает волосы лентой, но они вечно выбиваются и белыми прядями падают на лицо.