Волшебные узоры

-- И ничего не сказал родственникам? -- спросил тот.

-- Якобы в отпуск. На юг. Но ни-ка-ких координат.

-- Марка машины?..

-- "Москвич", МОФ 98-30. Кофе с молоком.

-- Думаете, скрылся? -- вклинился Томин.

Посетитель впал в назидательный тон.

-- Товарищ, я ничего не думаю. Я немножко знаю. Tо, что знаю, рассказываю. Рассуждать не компетентен. Правильно? -- адресовался он к Знаменскому.

-- Правильно, -- скрывая улыбку, поддакнул Пал Палыч. -- А что за человек этот Тираспольский?

-- Считают, весельчак. Я считаю -- пьяница. И циник. Наш дом, пятиэтажку, называет "хрущобы". А раньше жил в бараке. Забыл.

-- Так... Вы их видели издалека? Вблизи?

-- Почти как вас. Шел домой, поздоровался. Они стояли в подворотне.

-- Не слышали, о чем был разговор?

-- Несколько слов, -- утвердительно качнул тот закуЭтанной шеей. -Серов сказал: "Сбегаю в десятую квартиЭру". Бессмыслица. В десятой квартире только я с женой.

-- Это в вашем доме вы живете в десятой квартире? -- уточнил Томин.

-- Разумеется, не в чужом! -- Томина он тоже, кажется, не одобрял. -Но к нам Серов не ходил. Я блатных песен не люблю. В домино не играю. И Серова не одобрял.

-- Большое спасибо. Вот бумага, там в нише коридора есть столик, изложите, пожалуйста, все, что вы видели и слышали.

Посетитель с достоинством принял лист бумаги и засеменил к двери.

Зина отпустила юбку:

-- Как пишут газетчики, ставка на общественность себя оправдала.

Томин уже звонил.

-- Дежурного ОРУД-ГАИ... Приветствую, Томин из уголовного розыска. По делу о тяжком телесном поврежЭдении нам срочно нужен гражданин Ти-рас-поль-ский. Выехал предположительно на юг. Светло-кофейный "Москвич", МОФ -- Михаил, Ольга, Федор -- девяносто восемь тридцать... Да, срочный розыск. В случае обнаружеЭния немедленно проверить, нет ли у него пореза на ладони правой руки. Спасибо, ждем вестей...

Знаменский полистал списки жильцов дома, где в подъезде нашли Серова.

-- В квартире десять проживают инженер Степанченко с супругой -- мы их тогда не застали: с вечера пятницы уехали за город. Затем гражданка Иванова, одна тысяча восемьсот девяностого года рождения -- ее не стали буЭдить. И... братья Никишины.

-- Два юных нахала? -- припомнил Томин.

-- Да просто ершистая поза, -- вступилась за ребят Зина. -- От одиночества, от заброшенности. У обоих, в сущности, переходный возраст.

-- Тем более могут попасть в любую историю.

-- Надо посмотреть их поближе. Прошу тебя, ЗиночЭка, попудрить носик и поприсутствовать.

-- Зачем, Пал Палыч?

-- Мне нужно их доверие. Но я для них следователь. А ты -- прежде всего красивая женщина. Ты произвела впеЭчатление.

-- Шурик, обрати внимание, он это замечает только для пользы дела!

-- Увы. Паша, как зовут жену Степанченко?

-- Светлана Дмитриевна.

-- Гм...

x x x

Многие коллеги Знаменского были суеверны, что не редкость в среде, связанной с риском, с повезет -- не повезет. Одни пользовались расхожими приметами, друЭгие имели личный набор знамений -- добрых и дурных.

Знаменский не искал смысла в номерах автобусных билетов, не ждал худа от кошки или залетевшего в комнату воробья. Но часто по дороге от проходной Петровки до кабинета считал плюсы и минусы. Плюсом был человек светлый, минусом -- темный, сомнительный. И если дебет оказывался разительно неудачным, мог отложить какое-то мероприятие, зависевшее не только от расчета, но и от случайности.

-- Салют, Паша!

-- Салют!

Плюс.

-- Знаменскому...

-- Привет...

Нуль, ни то ни се. Или и то и се?

-- Селям-алейкум, старик!

-- Взаимно.

Минусочек.

-- Здравствуйте.

-- Здравия желаю, товарищ генерал!

Генералы -- за исключением некоторых -- не учитывались. Не из пиетета перед чинами, а по недостатку информации. (Впрочем был и пиетет. Начальству принято было верить. Оно имело слабости, заскоки, поддавалось нажиму свыше в ущерб работе -- это за ним знали. Но в нем не предполагали злоупотреблений. Знаменский мог инстинктивно не любить человека с идеальным пробором, делавшего доклады с министерской трибуны, но не ставил под сомнение его честность. И спустя десять лет как личный позор переживал его арест).

-- Доброе утро, Пал Палыч!

Жирный плюс. С ним хоть в пекло.

А вот этот бр-р-р. Оттопыренные уши растягивают и без того широкое лицо. Весь плоский и тяжелый, как надгробная плита. Ходит только по прямым линиям. Портфель огромный, полупустой, похож на хозяина и на стуле переламывается пополам, будто тоже сидит. Не знаю толком почему, но он -бесспорный минус.

Ба, еще один выскочил из лифта, да какой!

-- Здорово, Знаменский! -- с бодрой улыбочкой.

Молча козырнем. Чтоб этого Левашова! Про него-то уж известно, почему минус. Это на него ссылался Рябинкин, вторично требуя выкуп с жен Дринка и Финка. Когда жены заложили Рябинкина, то и Левашова взяли за шиворот.