Волшебный горшочек Гийядина

– Сперли, – услужливо подсказал с Масдая мастер-аккомпаниатор.

– Н-ну, да, – без энтузиазма, но согласно кивнул сулейманин, и продолжил рассказ: – Ну так вот. Ассасины считают его своим символом и покровителем. И поэтому, я полагаю, именно его фигурка стала у них…

– Премудрый Сулейман… – враз севшим голосом прошептал едва слышно ибн Садык. – Премудрый всемилостивый Сулейман…

– Да что случилось-то, дедушка? – недоуменно наморщил лоб отряг. – Эта противная сутулая лошадь – редкость у вас какая-то, что ли?

– Редкость?! – подскочил чародей. – Редкость?! Редкость?!.. Да ты так же можешь сказать, что Блуждающий город на Белом Свете – редкость!

– Но он не редкость, – так же горячо возразил хозяину Иванушка, – он – единственный в своем роде!

– Вот и Кэмель – тоже! – на ликующей ноте торжественно закончил Маариф и окинул победным взором недоуменно переглядывающихся гостей.

– Если он тебе понравился – прими его в подарок от нас, – с мягкой улыбкой Охотник протянул старику черно-красного верблюда. – Боюсь, у нашей скромной компании больше нет ничего стоящего, чтобы могло принести удовольствие такому выдающемуся человеку, как ты…

– Э-э-э, нет, любезный Селим, – со вздохом погасив радостный блеск в глазах, покачал головой ибн Садык. – Если он твой – оставь его себе: из него выйдет замечательное украшение для твоих покоев. Вообще-то, Кэмель не переходит из рук в руки как обычный сувенир. Если это действительно Кэмель ассасинов… да, про них известно даже мне – это саксаулово семя существовало и восемь столетий назад… то, насколько я знаю, его надо заслужить. Выиграть. В их поэтическом состязании. А иначе это действительно всего лишь забавная фигурка – и больше ничего.

– Но… именно это мы и имели в виду! – для пущей убедительности взмахнула руками Серафима, изображая, по ее мнению, имевшие место быть процессы заслуживания и выигрывания вместе взятые.

– Что вы имели в виду? – вопросительно склонил голову набок и нахмурился старик.

– Что мы… То есть, Агафон и Селим… То есть, один Селим… как раз выиграл этого крылатого уродца в их дурацком состязании! – отбросила неудавшийся сурдоперевод и вразумительно выразилась царевна.

– Что?!..

– Селим-ага за два часа сочинил стих, который занял первое место на их поэтическом вечере! – гордо пояснила Яфья.

– ЧТО?!?!?!..

– И самый главный душегуб… головорез… костолом… или как он там у них называется… присудил это благородное… хоть и слегка несуразное… животное нашему Селиму-аге! – горячо поддержал девушку Абу.

– И даже успел вручить торжественно! – со шкодной ухмылкой Серафима завершила описание их анекдотического вечернего недоразумения. – Пока не разобрались, кто там верблюд.

– То есть… то есть… то есть…

Если бы проворный Масдай не подхватил своего отца, он рухнул бы на пол – ибо ноги его держать отказались сразу и вдруг.

– Маариф-ага, вам плохо? – встревоженно кинулся к нему Абуджалиль.

– Воды принести? – подскочила Эссельте.

– Вы на подушки прилягте, полежите, отдохните… – успокаивающе заворковала Яфья.

– Мы на вас, вон, блюдом помашем, – с энтузиазмом предложил конунг. – Потому что веера у нас нет.

– Нет… – рассеянно и едва ибн Садык заметно качнул не перестававшей кружиться головой. – Нет, ребятки мои… мне не плохо… мне совсем не плохо… мне очень хорошо… так хорошо, как не было… не скажу даже, сколько лет… хорошо…

– Но что?..

– Что случилось?..

– Хорошо – это хорошо, но почему?..

– Отчего?..

– …вдруг?..

– Кэмель, – севшим до шершавой хрипотцы голосом торжественно произнес хозяин города и обвел замерших в различной степени недоумения гостей взглядом, разгорающимся ликующим сиянием. – У вас – настоящий Кэмель. Приобретенный в подлинном ритуале.

– Да, и?..

– И что же?..

– А какая разница?..

– Имени твоего на его пьедестале, о величайший из поэтов современности, я полагаю, пока нет? – не обращая внимания на посыпавшиеся со всех сторон вопросы, последний Великий устремил внимательный взгляд на стражника, переминающегося с ноги на ногу всё еще в обнимку с трофейным верблюдом.

– Мы… они… по некоторым причинам… не успели его там написать, – смущенно пробормотал он.

– Ну это дело нескольких секунд, – усмехнулся старик, – поставь-ка его на пол…

Сулейманин повиновался.

Ибн Садык повел пальцами, и из воздуха сгустился и повис рядом с подставкой скульптурки тонкий алый луч.

– Как твое полное имя? – пронзительно глянул на гостя Маариф.

– Селим ибн Азиз, по прозванью Охотник, – непроизвольно вытянулся во фрунт и четко, как перед караул-баши на параде, отрапортовал он.

– Так и запишем… – довольно пробормотал старик.

Красный луч по его безмолвному приказанью ожил, и быстрыми точными движеньями у самой кромки пьедестала, испещренного многочисленными именами победителей прошлых лет – если не прошлых веков – вывел имя с каждой секундой всё более недоумевающего стражника.

– Вот, готово… – с самодовольным удовлетворением хозяин города рассмотрел получившуюся надпись и щелкнул пальцами. Луч пропал.