Волшебный магазин

– Кому? – не поняла Катя.

На нее шикнули:

– Какая тебе разница.

– Мне просто сказали, что нам после передачи заплатят, – извинилась Катя, – мне просто интересно.

– Кто сказал? – спросила Алина, – мне тоже интересно.

– Тетенька, – засмущалась Катя, – которая с нами репетировала.

– Аглая, – уточнила Елена.

– А сколько? – заинтересовалась вдова хирурга.

– Это вы для себя или для мамоны? – съязвила Оксана. – Вы же презираете деньги.

– Я говорила от имени мужа, он не опускался в наш быт – я его оберегала.

– Ну вообще-то должны платить, мы же тратим свое время, – осторожно заметила Ульяна Голлербах. – Например, час работы натурщика…

– Как вам не стыдно! – взвилась вдова режиссера. – Вас позвали рассказать про ваших самых любимых, самых дорогих. Я, например, целый текст заготовила.

– Какой? – заинтересовались женщины, потому что знаменитого Ивана Зыкова знала вся страна. – Нет, расскажите!

– Он репетировал «Пиковую даму».

– Ужас какой, – ахнули Алина Бронштейн и Анаид Терещенко, казалось, наиболее прагматичные и трезвые вдовы: физика и политика.

Они даже за голову схватились.

Катя смотрела на них с удивлением:

– А что тут такого… почему?

Женщины только отмахивались, а Оксана даже перекрестилась.

– И главное, ему все, ну просто все говорили: Ваня, не надо, Ваня, опасно.

– Но почему, – закричала Катя, она проходила в школе «Пиковую даму», и никто не умер. Разве что от скуки.

– Это суеверие, – мягко объяснила Ольга Арташезовна, причем на оперу оно не распространяется. Мой супруг несколько раз дирижировал «Пиковой» – и ничего.

Она подошла к лестнице и элегантно спустилась на нижний этаж в туалет.

– Я бы так не сказала, – задумчиво произнесла ей вслед вдова хирурга. – Он тоже плохо кончил. Нет, подумать только обыкновенная «Пиковая дама»!

Оксана затормошила Елену:

– Ну дальше, дальше…

– Я ему тоже говорила: возьми Чехова или Петрушевскую, – нет, говорит, только «Пиковую даму».

– Он самоубийца, – заключила вдова поэта, – он был просто самоубийца.

Зинаида Никитична спросила с некоторым подозрением:

– Вы плохо жили? Он вам изменял?

Елена возмутилась:

– Откуда вы взяли?

Оксана не успокаивалась:

– Ну дальше, дальше, что с ним дальше…

– Начал репетировать и чувствует: не идет.

– Кто не идет? – испугалась Катя.

– Да «Пиковая», «Пиковая»! – закричали все на нее. – Слушай внимательно.

Елена всмотрелась куда-то в неясную даль и сказала:

– Пришел после прогона, положил Пушкина под подушку и…

– Ну!

– И не проснулся. А я книжку взяла, а она на «Пиковой» открыта.

Наступила тишина.

И тут Зинаида Никитична, вдова хирурга Олега Ануфриевича, перекрестившись, сказала:

– Вот что называется душа народа. Это сколько же веков русские люди собирали факты, сопоставляли, делали свои выводы – и вот он, опыт русского народа.

– Да суеверие все это, – хмыкнула Ульяна Голлербах, – а не опыт русского народа.

Женщины замахали руками, зашикали на вдову художника с истинно русским именем и совершенно нерусской фамилией. Впрочем, ясно, что от мужа.

Чтобы отвлечься от грустной темы, вдова физика сказала:

– А мой Исаак, между прочим, сделал открытие, и его подали на Нобелевскую премию.

Все дамы сразу забыли про «Пиковую».

– А вот интересно, Нобелевская в еврах бывает или только в шведских кронах? – поинтересовалась Зинаида Никитична. – А в русских рублях это сколько? – соображала Катя.

Алина пояснила:

– Его только подали, а он умер.

– Ну и что, – постаралась успокоить ее Катя, – вы получите, поедете туда и получите как наследница. Или вы не наследница?

Все посмотрели на Алину с подозрением.

– Они мертвым не дают, только живым.

Повисло молчание. Все обдумывали явную несправедливость. Потом заскрипели ступеньки.

Снизу поднималась Ольга Арташезовна – в каждой руке она держала по бутылке кагора.

– Господь простит, – сказала она, – я уже помолилась.

Решили организовать застолье. Проигнорировав завет про запрещенный для женщин алтарь, уселись как раз там, вокруг удобного столика, покрытого парчой. Встала проблема, чем открыть и во что наливать. Разбрелись по часовне в поисках вариантов. Никто не был достаточно воцерковлен, чтобы сообразить, что можно, а что нельзя. Эра поголовного призыва в православие еще только разворачивалась.

Катя сунула нос в какой-то церковный загашник и обнаружила небольшой пластиковый мешочек с просроченными, но еще вполне съедобными просфорами. Ольга Арташезовна понюхала продукт и сказала:

– Они же освященные, их никакая плесень не тронет.

Немного волновало отсутствие штопора.

Опытная Зинаида Никитична проявила талант: сняла туфлю, прижала плоской частью подошвы к стене церквушки и сильно постучала донышком кагорной бутылки о внутренность туфли. И произошло чудо: плотная пробка медленно, но верно поползла вверх. Остаток вдова хирурга вытащила золотыми зубами – это было красиво.

Второе чудо уже никого не удивило: в кулере нашли запас воронкообразных стаканчиков, вдетых один в другой. Все перекрестились, абсолютно уверовав в высшую силу.