– Все: и Бабушка, и Мама, и Отец выглядят такими счастливыми, и всё время крутятся вокруг этого свертка. Из-за него теперь меня никто не будет любить, и Бабушка больше не пойдет со мной смотреть колокольчики, и книжки мне читать ей теперь будет некогда из-за этого противного, который в свёртке. Где они его только взяли? Может, втихаря унести его куда-нибудь подальше? А совсем недавно всё так было хорошо: мы ехали в поезде, и Мама с Отцом всё время улыбались, обнимали меня. Им что, меня, что ли, мало? Я так торопилась к Бабушке, чтобы рассказать про все чудеса! А она… Теперь я стала не нужна даже ей.
Эта последняя мысль обожгла выкатившимися из глаз крупными, горячими горошинами беззвучных слёз, которые, обгоняя друг друга и оставляя мокрые дорожки на щеках маленького страдальца, ручьём стекали на нарядное платье.
Тем временем в коридор на разведку вышла рослая соседка Мариша с намерением всё же как-нибудь удовлетворить своё любопытство. Увидев торчащие из-за вешалки одинокие детские коленки, Мариша подошла ближе. Девочка с голубым бантом подняла на неё полные слёз и отчаяния глаза.
– Таточка, да что же ты плачешь? – всплеснула своими большими руками Мариша. – Пойдем вместе посмотрим, кого там твои родители привезли.
И Мариша, решив по-видимому, что теперь у неё есть уважительная причина зайти в нашу квартиру, легонько притянула меня за руку к себе. Размазывая по лицу слёзы, я нехотя поплелась за ней следом.
– Вот, иду, а она сидит и слезами заливается, – предваряя вопросы, с ходу выпалила Мариша, пропуская меня в приоткрытую Бабушкой дверь и, как бы между прочим, протискиваясь сама.
Бабушка, и без того едва державшаяся на ногах от многочисленных волнений дня, в отчаянии обхватив голову, воскликнула:
– Батюшки мои! Да что же мы за басурманы такие! Натку-то совсем бросили! Поглядите только: вся ведь опухла плакавши, матушка-то моя!
И Бабушка, обхватив меня, залилась слезами, готовая сама совершить над собой расправу за допущение такого надругательства над несчастным ребёнком.
Родители кинулись теперь утешать уже и Бабушку, и внучку. А Марише только того и надо было: в тот же миг она была уже рядом с большим круглым столом, на который пока положили безмятежно спавшего виновника всех этих страстей.
– Ой, красивый-то какой! Да и на мальчика совсем не похож, нежный такой, прям как девочка! – протрубила Мариша.
– Марина, тише, мальчишко-то заикой сделаешь, – накинулась на неё Бабушка.
Всё внимание снова переключилось на таинственного пришельца, и что-то гаденькое, неприятное, заставлявшее ненавидеть того, кто был в свёртке, снова заползло в моё сердце. Мама обняла меня и сказала:
– Ну, что же ты, Наташенька, плачешь? Мы тебя по-прежнему любим и всегда будем любить. Но ты посмотри, какой он маленький. Он ничего не может сам и без нас просто погибнет. Разве тебе его не жалко?
И мама тихонько подтолкнула меня вперёд, к краю стола, где на развернутом пуховом одеяле спала кукла. Самая красивая из всех, что я видела. И она была живая.
Это было чудо из чудес! Из-под кружевного чепчика на фарфоровый лобик куклы спускался льняной завиток, а ярко-розовые крошечные губки то причмокивали, то вытягивались трубочкой, словно желая поцеловать всех, кто был рядом. Кукла спала, закинув к голове толстенькие ручки в перевязочках, и мне стало смешно, когда я разглядела, что обоими кулачками кукла показывает «фигушки». Мне до невозможности захотелось хоть чуть-чуть потрогать куклу, и я вопросительно посмотрела на Маму.
Мама улыбнулась и кивнула. Но в тот момент, когда я только было протянула руку, фарфоровое личико сморщилось в гримаске, кукла тихонько чихнула и открыла глаза.
Они были невообразимо чистого небесно-голубого цвета. Кукла немного покряхтела, почмокала губами, беспорядочно переводя взгляд, пока вдруг не остановила его на мне. А потом произошло невероятное: не отрывая от меня небесного взгляда, кукла приподняла один из кулачков с «фигушкой», как в приветствии, и улыбнулась во весь свой беззубый рот, словно говоря:
– Здравствуй! Это – я.
Стоявшие за моей спиной взрослые удивлённо ахнули.
– Кто ты? Откуда ты взялся? На каком севере ты был? На таком же, как и я? – эти и сотни других вопросов хотелось мне задать этому маленькому незнакомцу, который, ещё не получив от меня ничего, одарил меня самой доброй улыбкой на свете. Мне хотелось остаться с ним наедине, бережно потрогать его маленькие пальчики с крохотными ноготками и показать ему все мои сокровища: и райский луг с лиловыми колокольчиками и муравейником, и Волшебные Миры, куда можно улететь на одеяле из разноцветных клинышков, и серебряную лису, и лягушонка внутри белой лилии на поверхности чёрного озера, и наш с Бабушкой парк. Сколь о многом мне нужно ему рассказать! Но ведь он совсем маленький. И долго он будет таким?
– Это – твой братик, Саша. А звать мы его будем Саник, – услышала я голос Мамы. – Саник, – эхом, почти беззвучно прошептала я, завороженно глядя на маленького человечка.
Сборник популярных бардовских, народных и эстрадных песен разных лет.
Василий Иванович Лебедев-Кумач , Дмитрий Николаевич Садовников , коллектив авторов , Константин Николаевич Подревский , Редьярд Джозеф Киплинг
Поэзия / Песенная поэзия / Поэзия / Самиздат, сетевая литература / Частушки, прибаутки, потешки