Воображаемые жизни Джеймса Понеке

– Тебе же хочется узнать о нас все, правда, Хеми? Всем, кому мы рассказываем наши горестные истории, всегда этого хочется. – Билли осклабился, готовясь выйти на авансцену. – Моя дражайшая, милая Генриетта была известна мне лишь в качестве Генри столько недель, сколько потребовалось на то, чтобы укрепить наши деловые отношения. Тебе известно, что я зарабатываю себе на жизнь в море, Хеми, но иногда я привожу домой что-нибудь экзотическое, что высоко ценится, чтобы на какое-то время задержаться на суше, а Генри часто бывала в доках в поисках новых товаров на продажу. Итак, когда я в последний раз вернулся с Востока, я привез с собой большой запас ярких шелков, про которые знал, что мне дадут за них хорошую цену, если найти понимающих покупателей. До меня дошли слухи о торговце, который кое-что понимал в торговле тканями и имел хорошие связи с городскими портнихами. В общем, я навел справки. Этот человек был известен тем, что торговал выгодно и честно, и когда мы с ним познакомились, он мне сразу понравился, и я решил с ним подружиться. Совсем как с тобой, Хеми. Мы провели много времени вместе в течение следующих недель, не так ли, Генри? Даже когда ткань закончилась, мы нашли себе другие занятия.

Щеки Генри немного покраснели, и она наградила Билли легкой улыбкой.

– Однако происходило нечто престранное, и это чуть не заставило меня перестать видеться со своим новым другом. – Тут Билли сделал эффектную паузу, и поудобнее устроился на стуле. – Он мне слишком нравился. Мне хотелось проводить с ним все свое время, а когда мы были порознь, я постоянно думал о нем. Хеми, я не из таких. Мне случалось сталкиваться с домогательствами. Это неизбежно, когда твои вкусы столь же разнообразны, как мои. Но я всегда хотел только дам. До Генри.

– Следите за тем, кого вы называете дамой, сэр! – тихим и нежным голосом поддела его Генри.

– А потом настал день, когда он решился. Он поцеловал меня, а я не оттолкнул его, не смог его оттолкнуть. И вскоре я узнал секрет Генри.

Генри рассмеялась.

– Не удивляйся так, Джимми. Эта мужская оболочка придает мне больше смелости, чем принято иметь женщине. Но перед ним я робела. Во-первых, потому что он не знал, что я не мужчина, а во-вторых, потому что он был у меня первым.

Мое лицо наверняка выдало мое смятение.

– Так-так. Славный юный Хеми. То, что я веду себя как мужчина, не означает, что я должна подчиняться их низменным инстинктам. Хотя у меня и была своя доля возлюбленных. И каких! Я не могла удержаться от сладких слов и поцелуев с теми, кто проявлял ко мне интерес. Им нравилось, что я была нежной и не требовала от них больше, чем они были способны дать. Мне нравилась их нежность и теплота объятий, на которые я никогда не смогла бы ответить полной взаимностью. Думаю, если бы у меня был выбор, я бы предпочла полностью стать мужчиной.

Билли такая перспектива не впечатлила.

– Не волнуйся, любовь моя. Разумеется, это невозможно. Но давай не будем притворяться, что ты собираешься сделать из меня честную женщину или что жизнь не была бы проще, если бы я могла просто быть тем, кем притворяюсь. И если я вдруг обнаружу, что нежный пол не питает отвращения к моей мужской сентиментальности, то почему бы и нет? Это безобиднее, чем развлекаться с мужчинами.

– Но теперь, когда ты можешь кутить со своим Билли, в этом нет надобности.

– Хотя юный кобель Билли частенько гуляет в каком-нибудь другом порту, обнимаясь со смуглянками. Бедному Генри приходится довольствоваться местными умельцами.

Их взаимные подначки были ужасны и приводили меня в смущение. Словно их страсть становилась более пылкой, если они доводили друг друга до исступления. Они совершенно меня запутали. Я продолжал представлять Генри в объятиях Билли, когда он все еще думал, что она парень. Представлял, как он уступает жажде поцелуя. Я слышал о подобных вещах, но прежде такая возможность не имела для меня смысла. Я пытался представить, что было потом, и Генри превращался в какого-то другого юношу с грудью гладкой и плоской. Но зайти дальше у меня не получалось, даже в мыслях.

Когда Билли с Генри приготовились уходить, я с облегчением тоже собрался домой.

– Хеми, мы тебя проводим!

– Нет, это же вам совсем не по пути. Я уже привык к этим улицам. Со мной все будет хорошо.

– Уверен? Мы не можем бросить тебя наедине с мрачными тенями.

– Вы и не бросаете. Я буду держаться хорошо освещенных переулков, а если замечу что-нибудь сомнительное, сольюсь с тенью. На что еще годится такая кожа, как у меня, если я не могу этого сделать?

Мы вместе посмеялись, и они ушли.

* * *