Воображаемые жизни Джеймса Понеке

И в то мгновение я почти поверил Генри. Но потом я вспомнил, о ком мы говорили, и что этот человек принадлежал ей, а не мне, и что вопреки всему я любил их обоих. Боги словно сыграли с нами одну большую шутку, и все же я был счастлив идти рука об руку с милой, все понимающей Генри. Я знал, что она сохранит мой секрет. Как и все прочие горести, которые я доверил бы ее надежным, сильным рукам.

* * *

Однажды долгим теплым вечером в конце июля веселые карлики из Мидлсекса, вступающие в брак, сообщили мне, что скоро их ждут во Франции на три месяца, а потом добрый доктор организовывал им турне по Германии.

– Мы скоро уедем, дорогой Джеймс.

– Мы будем скучать по вам, мистер Понеке.

В тот вечер огонь свечей был особенно притягателен, разомлев, как и я, от бренди и тарталеток с заварным кремом. Я чувствовал себя лениво и несколько заторможенно, но их слова пробудили меня достаточно для того, чтобы я смог издать бессвязный возглас тревоги и сожаления.

– Но мы устраиваем прощальный soirée!

– Да! Дабы утереть нос тем, кого приглашают на подобные мероприятия маркизы из Королевского общества.

– Мы захватили для него «Лоно русалки».

– Вечеринка будет на славу.

– И ты должен быть там, Перчик, со своими друзьями – сыном Нептуна и той бесстыжей девицей, которая одевается как мужчина.

– Мы знаем, что они такие же, как и мы, сколько бы они ни косили под нормальных.

Я думал о Генри в ее мужском обличье – и о том, как мои маленькие друзья считали это нормальным.

– И того ученого приводи. Мистера Антробуса. Он сможет побеседовать с нашим добрым доктором.

– И своих благодетелей, если хочешь.

– Должны прийти все!

– Вечеринка будет хоть куда!

Ангусов среди гостей я представить не мог, но мистер Антробус давно интересовался кругом моих друзей, и его идеи равенства снискали бы ему популярность. Билли и Генри любили посмеяться в этой компании, так что, без сомнения, они тоже с удовольствием пришли бы.

– Не могу сказать, что рад нашему прощанию, – сказал я, – хотя мне и приятно, что оно станет праздником. Давайте притворимся, что не знаем, по какому поводу он устроен.

– Маскарад! Тогда мы сможем хотя бы притвориться, что знаем, для кого он!

– Да, дорогая сестра, пусть будет маскарад, хотя, боюсь, наш рост нас выдаст.

– Давайте пригласим всех карликов Лондона.

– И великанов тоже.

– Да, и всех, у кого что-нибудь не так с конечностями.

– Все особенности будут приняты на ура.

– И все манеры тоже! Мы обожаем буйные сборища, правда, братец?

– Уважаемый мистер Понеке был одним из наших самых буйных поклонников!

Эрни с Эсме улыбались мне сияющими улыбками, но я не мог в полной мере разделить их игривое настроение. Я думал об их отъезде с тяжелым сердцем. Неважно, какой выдавался день, им всегда удавалось встать, быть жизнерадостными и решительными. Возможно, так было потому, что им нужно было заботиться друг о друге.

– Да, мы должны отпраздновать, прежде чем к нам присоединится мерзкая Агата.

– Будет тебе, Эсме.

– Да ладно, Эрни, позволь даме приревновать. Я бы предпочла не иметь конкуренток в миловидности.

– По крайней мере, ей тебя не перевесить!

– Ах ты, нахальный негодник!

Я смотрел, как Эсме гонялась за братом, колотя его веером. Ей не нравилось, что к их представлению добавили девушку помоложе, хотя Эрни намекнул, что славная Агата показалась ему довольно хорошенькой. Ради них самих я надеялся, что ревность не испортит их домашнюю гармонию. И я не мог не задуматься о том, не был ли их отъезд сигналом к возобновлению моего собственного путешествия. Я не мог бесконечно рассчитывать на гостеприимство семьи Ангусов.

* * *

Праздничным вечером я пересек реку, чтобы встретиться с Билли и Генри. Целью моей прогулки было проветрить голову, потому что я знал – ей еще долго не быть ясной, стоит нам дойти до вечеринки. Река текла, как обычно, госпожа для всех, живших в этом городе. В тот день мне нужно было приобщиться к бойкой сноровке лодочников, к парусам, тянущим свои суда мимо доков, к другим жизням и другим направлениям. Теперь мне были знакомы запах гнили и повседневная маета, царившие над Темзой, но для меня она по-прежнему обладала могущественной волшебной силой, оставалась великим порталом в другие миры.

Однако на другом берегу мне всегда было немного тревожно; я еще не научился расшифровывать правила этих улиц. Лучше было иметь в провожатых Билли или Генри, и тем вечером я рисковал привлечь к себе внимание своим костюмом. Я предпочитал сохранять анонимность, оставаться чужаком, пусть даже темнокожим и экзотическим. Тогда я мог наблюдать за уличными толпами с их песенными призывами, мелкими ссорами, завлекающими возгласами продавцов или ремонтников: горшки, чайники, вакса для обуви, газеты, финики, кокосы. Я позволял этому потоку себя увлечь, становясь не более странным, чем сами улицы.