Воображаемые жизни Джеймса Понеке

Я попытался ответить сочувствием, но рядом стоял бедный мистер Флипп, который, как мне объяснили, страдал истощением и едва мог поддерживать вес, необходимый для поддержания жизни, вне независимости от того, что он ел. Тогда я почувствовал, насколько чудовищна шутка Бога, который сталкивал лицом к лицу в одной комнате настолько не похожих друг на друга людей и заставлял соревноваться их, чтобы понять, кто лучше заработает этим на жизнь. Вскоре явилась и моя собственная противоположность – человек, в котором на первый взгляд не было ничего особенного, несмотря на большие глаза и ноздри, и густые черные волосы. Я пробирался к бару, чтобы промочить горло чем-нибудь не столь крепким, как все то, что уже поглотил в ту ночь. Моя речь была невнятной, и мне было противно выставлять себя перед теми, кого я встречал по пути, невежественным или грубым.

– Мистер Понеке! – Черноволосый хлопнул меня по спине. – Я так хотел с вами познакомиться, но я был занят в собственном представлении. Вы еще услышите обо мне, даже не сомневайтесь. Я Бычара с Борнео, также известный как Человек-обезьяна. Хотя в наши дни в дикие люди записалось столько народу, я иногда стараюсь выделиться умением показать себя.

У Бычары был сильный акцент, обвивавший его речь: раскатистое «р» и благозвучное ударение на каждой гласной. Я никогда о нем не слышал.

– Приятно познакомиться, сэр. – Мне удалось качнуться в сторону, почти изобразив неглубокий поклон.

Бычара ответил тем же.

– Зови меня Роберто! Я твой большой поклонник! Это же так умно – удивлять публику своими «цивилизованными», «образованными» манерами. Жаль, что мне не пришло это в голову. Но я все еще ряжусь в шкуры животных и туземные фетиши и хрюкаю, когда ко мне обращаются, а мой «владелец», который на самом деле мой брат, должен плести увлекательную историю о том, как меня нашли живущим среди орангутангов в джунглях. Но это все еще привлекает публику. По-прежнему обеспечивает неплохой заработок. Что ты об этом думаешь?

Я был сбит с толку.

– Думаю о чем?

– Парень, твоя игра гениальна. Мы все безмерно ею восхищаемся.

Да, это был спектакль. Но я не мог припомнить, чтобы я его выдумал.

– Я просто стараюсь как можно лучше представлять свой народ, – сказал я.

– Свой народ? Ты хочешь сказать, что это все по-настоящему? Как чудесно! Как невинно! По разговору ты так похож на англичанина, и я решил, что это наверняка тщательно продуманный розыгрыш. Ты же мог унаследовать темную кожу откуда угодно. Сам я родом из Италии, хотя долго жил в Париже.

Теперь настала моя очередь изумиться. До меня медленно доходил смысл его игры. Я был готов купиться на любую иллюзию, но здесь я столкнулся с настоящим мошенничеством. Этот человек был притворщиком.

Внезапно рядом со мной оказался Билли, и его рука обняла меня за шею. Он был в худшем состоянии, чем я.

– Держи руки подальше от моего Хеми, – сказал он Роберто. – Он хороший парень, верно, Хеми? Лучший из людей. Не жулик.

Билли принялся лавировать прочь сквозь толпу, таща меня за собой. Я взглянул на своего нового знакомого и пожал плечами. Я подозревал, что мы не станем друг по другу скучать.

А потом мы оказались в давке, закручиваясь вокруг своей оси, притопывая, задирая то ноги, то колени, раскачиваясь вперед и назад, сцепившись руками, хохоча. Генри появлялась и снова исчезала из виду; на другой стороне комнаты я увидел мистера Антробуса, глубоко увлеченного беседой с хорошо одетым мужчиной, который единственный среди нас был без маски. Не то чтобы маски скрывали чью-то личность, но благодаря им мы были смелее и глупее, чем даже от выпивки. Генри обнаружила себя в объятиях группы женщин, которые все были полны решимости потанцевать с таким симпатичным парнем – или девушкой, им было все равно. Это был водоворот, вакханалия. Мы были свободны, непосредственны и наслаждались праздником жизни – никто не мог воспрепятствовать нам в наших юношеских стремлениях. Да и кто стал бы?

Билли держал меня в потных объятиях и вел в танце, как если бы я был одной из его покрасневших горничных, которую он собирался соблазнить. На мгновение я представил, что так оно и было, хотя никогда настолько полно не ощущал себя мужчиной. Все казалось правильным и чистым – любой человек, любое желание, любая потребность. Мое зрение затуманилось, когда мы двигались вместе, ритмично и настолько близко, что просто дыхание уже наполняло меня запахом его напряженного тела. Я полностью погрузился в море, которым был для меня Билли Нептун, и видел лишь его рот, его зубы, его язык. В следующее мгновение я придвинулся ближе, прижался своим телом к его от груди до бедра и накрыл раскрытым ртом его рот, заглатывая его смех себе в горло.