Воображаемые жизни Джеймса Понеке

– Да, милый друг. Теперь ты часть нашей семьи, и мы вернемся в Лондон через год или два. Мы будем ждать тебя наверху, здесь, в «Лоне»!

– И не опаздывай, Индейчик.

– Я правда надеюсь, что увижу вас, когда вы снова будете в Лондоне, хотя не знаю, где буду сам. – Я уже ничего не знал. – Мне было отрадно познакомиться с вами, потому что вы всегда относились ко мне как к whanau[70].

Их глаза вопросительно расширились.

– Это значит «семья».

Я подержал каждого из них за плечи, долго прижимаясь носом к их носам.

– Скажешь тоже! – заявила Эсме, но ее глаза были на мокром месте, и она вытащила из кошелька, привязанного на талии, носовой платок.

Эрни прижался ко мне лбом и взял меня за руки.

– Будь тем, кто ты есть, мальчик, и никому не позволяй делать из себя кого-то другого. – Голос у него был более хриплый, чем обычно.

Я наблюдал за тем, как Эрни с Эсме обходят гостей, и думал, что мне должно было быть стыдно, потому что я не знал, кем я был. Вот они знали, кем были и чего хотели. Как можно соответствовать тому, чего сам не знаешь? После всего моего щеголяния по Лондону я чувствовал себя ничем. Мои друзья уезжали или уже уехали, или, возможно, больше не захотят меня видеть. Я был опустошен и начинал понимать, что мне не хватало не просто людей, а своего собственного очага.

Глава 15

Мое будущее, я затянул последнюю главу своего рассказа, потому что не хочу переходить к следующей. В моих мечтах твой мир стал более просвещенным, невинным, простым, чем то время, в которое живу я. Когда говорят о пути к прогрессу, мне видится эпоха, где равенство и свобода соседствуют с миром и гармонией, а насилие не считается средством достижения цели. Разве в Библии не говорится о льве, возлегшем рядом с агнцем? Я нахожу свидетельства этому во всех чудесных изобретениях Лондона, в художественных и научных обществах, деловито создающих новые миры, и если Империя действительно велика, разве она не поставит тиранию вне закона и не сделает всех мужчин и женщин равными? Иначе зачем королеве дана власть над такой большой частью Земли? Возможно, жертвенность и отчаяние тех, кто сейчас живет и работает в грязи, дабы другие наслаждались комфортом, будут вознаграждены; возможно, через несколько поколений никому не понадобится вести такую жизнь. Уверенность в том, что ты, мое будущее, живешь в эпоху, когда искоренены насилие и эксплуатация, немного успокаивает мое сердце.

Так что прости меня, ведь ты наверняка не привык к сценам, которые появятся на этих страницах, и правда в том, что они страшат меня самого. Теперь, когда я лежу здесь и пишу, мне кажется, что так или иначе я всю жизнь бежал от этого.

Я почти дошел до дома, когда Антробус нашел меня и громко окликнул по имени. Он был позади, на расстоянии нескольких домов. Я узнал его голос, едва услышав, и понял, что причина, по которой он внезапно оказался здесь, в моем районе, задолго до рассвета, не может быть доброй. Меня поражает, как можно мгновенно понять, даже в состоянии алкогольного опьянения и глубокой усталости, что мир раз и навсегда изменился. Я почувствовал, как скрутило в низу живота – настойчивый позыв опорожнить желудок и кишечник.

– Понеке, подождите, боюсь, мне очень срочно нужна ваша помощь.

Его слова были до странности осторожны, несмотря на панику, которую я в них почувствовал, как будто он использовал их как стену, чтобы защитить меня от того, что скрывалось на другой стороне. Я втянул голову в плечи и повернулся.

Все, что мне нужно было знать, было на потрясенном лице моего друга, в его закатанных рукавах, по тому, как он заламывал руки, с силой сжав их в один двойной кулак.

– Хеми, пожалуйста, быстрее.

Раньше он никогда не произносил моего имени таким тоном.

Потом он побежал прочь, а я пытался поспеть за ним, не споткнувшись по дороге. С большой поспешностью мы вернулись через Мерилибоун и Сохо к реке и проследовали дальше по набережной, пока не оказались в четырех или пяти улицах от «Хвоста русалки». Мистер Антробус привел меня к массивному зданию из серого камня.

– Боюсь, это Билли, Хеми. Он все никак не сдвинется с места, но он уже выдвинул обвинение и должен уйти.

– Обвинение?

– О Хеми. Дело в Генри. Там были молодые джентльмены. Они увидели его, Хеми. С Генри.

– Они увидели?.. Что они увидели?

– Будет лучше, если мы вместе все расскажем, как только вы его уведете.

Я все еще ничего не понимал. Я чувствовал, что оставил позади что-то очень важное, то, на чем держались все наши судьбы. Я последовал за мистером Антробусом, который привел меня к входу дома магистрата, и слуга пропустил нас внутрь. Никто не выказал радости по поводу нашего появления в столь поздний час, в том числе сам Билли, весь красный, неподвижный, со шляпой в руках. Я еще никогда не видел его в таком смятении – и где была Генри?

– А теперь уходите, молодой человек, вместе со своими товарищами. – Магистрат был суров и в одном халате.

– Если позволите, сэр, мне бы хотелось получить от вас заверение, что обвинение будет предъявлено.