Воображаемый враг: Иноверцы в средневековой иконографии

Как сделать этот опыт конкретным и зримым? Для этого его следовало наполнить максимумом подробностей. Вот почему многие тексты рекомендовали перенести действие Страстей в знакомое человеку пространство, к примеру в его родной город. Венецианский трактат «Сад молитвы» (Zardino de Oration), который был написан в 1454 г., а спустя сорок лет издан печатным способом, предлагал поступать так: «Дабы история Страстей Христовых глубже врезалась в твой ум и легче тебе было запечатлеть в нем каждое ее событие, полезно и нужно закрепить в уме определенные места и людей: пусть, к примеру, градом Иерусалимом будет хорошо ведомый тебе город. Отыщи в нем главные места, где могли бы происходить все события Страстей, к примеру дворец со столовыми покоями, где была Тайная вечеря Христа с учениками, дом Анны и дом Каиафы с тем местом, куда Иисуса привели ночью, и комната, где он стоял перед Каиафой, а над ним насмехались и били его. И обиталище Пилата, где он говорил с иудеями, а в нем комната, где Иисус был привязан к столбу…»[471].

После этого автор трактата рекомендовал молящемуся мысленно перенестись в начало истории Страстей, когда Иисус въехал на осле в Иерусалим. И начать медленное движение от эпизода к эпизоду, от одной сцены к следующей. Самого Христа, Деву Марию, св. Петра, св. Иоанна, св. Марию Магдалину и их врагов – Анну, Каиафу, Пилата или Иуду для интенсификации воображения и эмоций следовало представить с лицами хорошо знакомых людей. Аналогичным образом художники, изображая библейских персонажей и святых, порой придавали им облик заказчиков, для которых предназначался образ, или сильных мира сего, которые им покровительствовали[472]. А зрители мистерий, постановок на сакральные сюжеты, привыкли видеть Христа, Деву Марию или древних мучеников в исполнении своих друзей, соседей или прихожан той же церкви[473].

Мысленно следуя за Христом по улицам Иерусалима и за его стенами – на Голгофу, человек отправлялся в духовное (или виртуальное) паломничество. Эта практика, которая в последние годы привлекла особое внимание историков, была, прежде всего, предназначена для монахов и особенно монахинь, которые дали обет не покидать стен монастырей, а также для мирян, стремившихся подчинить свою повседневную жизнь ритму странствия за спасением[474]. Духовное путешествие состояло из молитв, чтений и визуализаций, разбитых по дням или выстроенных как отрезки пути. Суть паломничества как религиозной практики и инструмента спасения состояла не только в его результате (встрече со святыней), но и в процессе (тяготах пути). Потому виртуальный пилигрим должен был не просто в мгновение ока переноситься от одной священной точки к другой, из одной евангельской сцены в следующую – ему предстояло сначала мысленно добраться до Святой земли, а в самой Палестине пройти тот маршрут, по которому следуют реальные паломники.

Около 1530 г. фламандский кармелит Ян Паска описал духовное странствие в Иерусалим как путь, разделенный на 365 дневных «переходов» с перечнем духовных упражнений на каждый день. Чтобы добраться до вожделенной цели, паломник должен был представить, как он в Венеции садится на корабль, который отвезет его в Святую землю. Капитан его корабля – это св. Петр. Чтобы тот взял паломника на борт, ему следовало заплатить 50 дукатов, т. е. прочесть 50 Pater Noster и 50 Ave Maria. Повседневные детали вроде покупки билета усиливали эффект реальности, а молитвенная арифметика требовалась для самодисциплины[475].

Опорой для молитвенной визуализации страданий Христа часто служили их материальные изображения: от огромных фресок на стенах церквей до крошечных миниатюр, украшавших страницы молитвенников. Одни представляли историю Страстей в виде череды сцен, нарисованных на соседних листах рукописи или в отдельных рамках, собранных на одной алтарной доске. Другие выглядели как панорамы Иерусалима, где все эпизоды разворачивались одновременно: на соседних улицах, площадях или внутри зданий – так что фигуры Христа и его палачей повторялись множество раз (II.1.4). Сцены, написанные красками либо вырезанные из дерева или камня, могли направить воображение молящегося и создавали «каркас» для его собственных визуализаций. А образы, которые возникали перед его внутренним взором в ходе молитвенной медитации, наполняли жизнью те изображения, которые он видел в храмах или на страницах книг[476].