Единственное найденное мной решение – идти от формы анимационного кино, от его языка, ведь именно нарисованный фильм дает возможность предельного обобщения, условности истории, которую можно встретить в притчах или стихах. Нарратив может проявляться через создание и соединение образов, и тогда можно легко выйти за пространство увиденного и жесткие рамки времени. Чем более поэтичным, а не документальным был бы мой фильм, тем больше возможностей мне открылось бы. Андрей Арсеньевич Тарковский говорил о том, что в отличие от символа, образ не расшифровывается и поэтому он бесконечен. И моя задача как сценариста была не выстроить рассказ о жизни героя, отобрав главные события его жизни. Моя задача была выстроить верную последовательность образов, через которые зритель смог бы увидеть героя, увидеть мир, который его окружает, понять, в каких отношениях герой был с этим миром и мир с этим героем. Да, неизбежно закончиться все должно смертью, но кто, как не автор, кто, если не художник, может преодолеть смерть? Ведь художник ближе остальных к тайнам этого мира, именно они для него – самое ценное в жизни. Он ближе всех нас к жизни и смерти, и поэтому нам интересен. Он идет туда, где никто не бывал, а потом возвращается и рассказывает нам о том, что увидел и услышал. Художник, автор не умирает, не исчезает, а растворяется в том, что он нам оставил, это его путь преодоления смерти. И такой конец фильма давал шанс сберечь зрителя, не опускать его, не зачитывать приговор этому миру. Да, в мире столько боли, что у меня опускаются руки, и единственное, что я могу делать – это оплакивать этот мир. Кажется, что изменить его невозможно, что наш мир не спасти, но даже если корабль тонет, кого-то все-таки можно спасти. И это самое важное, что мы можем сделать.
Стихи надо писать так, что если бросить стихотворением в окно, то стекло разобьется.
Сотрудник-1 НКВД в форме курит, прислонившись к черной машине. Сотрудник-2 приводит и сажает в машину аррестованного прямо в пижаме. Сотрудник-1 сплевывает, бросает окурок, садится в машину. Машина трогается, выезжает из двора на улицу. Над куполом церкви пролетает голубь.
Рядом с сохнущим на веревке бельем сидит кошка. Кошка замечает на дереве ворону, взбирается по стволу и по ветке подкрадывается к вороне все ближе.
По двору мимо дерева идет женщина с сумками. Из сумки выпадает рыба и остается лежать на земле рядом с лужей. Кошка, спрыгнув с дерева, подбегает к рыбе, осторожно нюхает. Подходит дворник с метлой в руках. Вдруг рыба оживает, подлетает в воздух, падает в лужу и скрывается в ней, как в озере. Кошка и дворник переглядываются и удивленно заглядывают в лужу.
Хармс сидит за столом, курит трубку. Перед ним чистый лист бумаги. Обернувшись,
Женщина с младенцем на руках подходит через высокий камыш к берегу реки. Женщина опускает младенца в воду, течение подхватывает его. Младенец плывет по реке мимо стоящих на набережной домов.
Я родился в камыше. Как мышь. Моя мать меня родила и положила в воду. И я поплыл. Какая-то рыба с четырьмя усами на носу, кружилась около меня. Я заплакал. И рыба заплакала. Вдруг мы увидели, что плывет по воде каша. Мы съели эту кашу и начали смеяться.
Рядом с младенцем плавает рыба. Младенец замечает ее и начинает плакать. Появляются буквы, они медленно плывут мимо. рыба ест буквы, и младенец есть буквы. Младенец начинает смеяться.
Хармс сидит за столом у окна и быстро дописывает что-то на листе бумаги. Вдруг форточка распахивается, и буквы, подхваченные сквозняком, начинают летать по комнате. Хармс бегает за ними, пытается их поймать, но они вылетает через форточку во двор и медленно падают вниз.