Вопреки разуму (СИ)

— Два:ноль, — Андри с усмешкой оторвался от губ Милтона, — идем, я приготовил тебе ужин. В конце концов, мог и не ехать на работу, чтобы я думал, что свидание удалось. Небось не только чуть не умер со скуки, но и голоден? Я запек мясо, сделал пасту с морепродуктами и приготовил вино. Красное. И мы играли в покер, он и правда друг детства. Так что это была провокация — ты прав, — Андри кивнул на бутылки пива и карты, которые Милтон даже не заметил.

— Я грохну Люца, как только он вернется из Франции, — покачал головой Бальт, но почему-то он не был даже обижен. Целоваться было восхитительно. — Мне пофиг, в какой песочнице вы дрались на лопатках. Будешь еще целоваться с ним, дам ему в морду. Ты мой, пока братишка не скажет «стоп». А потом я отвалю ему полкомпании, чтоб отстал от тебя, и ты все равно будешь моим, — ухмыльнулся Бальт и шлепнул его по заднице. — Я голоден. Причем во всех смыслах. Может, поедим в постели? — игриво прихватил губу Андри зубами. Теперь мог.

— Сперва ужин, мистер Милтон, — произнес Андри, — разве не этому вы меня учили? — Андри направился в сторону столовой.

— Не боишься, что ужин будет на полу? А ты на столе? — бальт догнал его буквально в один шаг, опередил и прижал к себе, крепко, впился в губы, жадно и нетерпеливо.

— Прояви терпение, Бальтазар, где твоя хваленая выдержка? Или Эфраим сбежал, потому что ты постоянно его трахал и не давал есть?

Имя сработало как стоп-слово. Он старался в новые отношения не тянуть старое. Да и какие тут отношения, черт. Андри волновал его, вызывал внутри шквал эмоций, которых давно не было, но он всего лишь ищет себе богатого любовника, а Бальт тут как третье лицо, можно сказать. Бальтазар враз отпустил Андри, провёл ладонями по своей рубашке, расправляясь складки. И пальцами как-то в секунду и легко восстановил идеальную причёску.

— Кто-то слишком болтлив, — усмехнулся он, подходя к дверям столовой и распахивая дверь перед Андри. — И к пасте с морепродуктами подаётся белое вино. Поужинаем, Самандриэль.

— Зато к мясу красное, — отмахнулся Андри, — а будешь возмущаться — ужинать будешь в одиночестве и спать тоже. Мне нравится пить твою кровь, поэтому вино будет исключительно красным, — прошептал он, проводя языком по шее Милтона, — тебя это бесит потому, что ты безумно меня хочешь, правда? Там, с ней, в ресторане — ты не смог перестать думать обо мне, — он прижал Бальтазара к двери, прикусив мочку его уха, — в этом и прелесть, Бальти, в неидеальности, — его пальцы уже лохматили волосы, — в нарушении правил. Неужели ты будешь покорно со всем соглашаться? А я думал, мне выпал достойный мужчина, — Андри отстранился и пошел в столовую.

Бальт поднял глаза к потолку, хоть мысленно слал маты вовсе не в небеса, а куда-то в Париж. Он не мог справиться с непокорным мальчишкой. Потому что он чувствовал Милтона. Потому что Бальт да, безумно хотел его, и это выбивало землю из-под ног. Он не мог вести себя по обычному, но и по другому не очень-то и знал, как себя вести. Появившееся ощущение, что он словно переходит бушующую речку по мокрым камням, было таким противным, что он быстро от него избавился. Поспешил в столовую с весьма озорной улыбкой.

— Я умею нарушать правила. Правда, раньше не хотелось так сильно этого, как с тобой. А что ты скажешь, если мы поучимся немного прямо сейчас?

Бальт снова обнял Андри, провел пальцем по его губам.

— И я вправду никого так не хотел постоянно как тебя, — признался он, расстегивая ремень своих брюк и спуская их вместе с боксерами до колен. Его член уже стоял колом. Поцелуев с Андри было достаточно, чтоб он безумно жаждал его. — Поможешь? — с намеком он кивнул на него. — А потом я смогу нормально поужинать и даже заценю беспристрастно твои кулинарные способности.

Самандриэль лишь улыбнулся, опустился на колени, провёл языком по всей длине члена и сомкнул губы на головке, принимаясь слегка ее посасывать губами и ласкать по кругу языком. Глаз он не отрывал от лица Бальтазара. Милтон может и хотел обронить какую-то шуточку, по поводу девственности Андри и его вполне проф навыкам в оральных ласках, но шутка забылась не успев и произнестись. У Андри был проворный язык. И очень умелые губы. Он прикусил губу, задавив уже едва не сорвавшийся стон, и запустил в волосы Андри пальцы. Самандриэль не останавливался, принялся скользить губами по всему члену, лаская его языком и наконец-то вобрал полностью, расслабил горло и снова ласкал языком головку.

— Охренеть, — простонал Бальт, не в состоянии отвести глаза от Андри, — не знаю, чему вообще тебе надо учить, если ты… такой, — он непроизвольно крепче сжал между пальцами волосы, с трудом удерживаясь на ногах и смотрел и смотрел, дикая жажда разрядки буквально разрывала его.