Вопреки себе (СИ)

— Я приношу свои извинения, сэр, но это моя служба, я лишь исполняю свои обязанности. Вы не могли бы сказать, как долго намерены задержаться в столице? Или назвать имя лица, к которому прибыли?

— Разве я обязан отвечать на Ваши вопросы? — Александр всё больше терял самообладание.

— Боюсь, что да, сэр, — ответил поручик, в то время, как его подчинённый караульный не сводил с иностранца хмурого, подозрительного взгляда. — Если Вы прибыли к кому-либо конкретно, я просто запишу адрес, где Вас можно будет найти в дальнейшем, и пропущу Вас в город.

— Найти? — удивился Александр. — Для чего?

— Дело в том, что в последнее время проверка иностранных подданных, въезжающих в столицу, ужесточена высочайшим повелением, — объяснил поручик. — Вас могут вызвать в жандармерию в случае необходимости.

Александр чувствовал, что здесь есть какой-то подвох, но разбираться в ситуации сейчас у него не было ни малейшего желания, ибо он очень устал. Уже стемнело, с неба начал срываться снег с дождём, да и ветер усиливался. Всё, чего сейчас хотел молодой граф — оказаться в тёплой гостинице, принять горячую ванну, поужинать и лечь спать, а начни он сейчас спорить с поручиком, пожалуй, простоит здесь всю ночь.

Единственный адрес, который он помнил наизусть (кроме своего бывшего особняка), был адрес князя Оболенского, который Александр без колебания и назвал. Между прочим, он сказал офицеру правду (ну, почти), ибо завтра же намеревался нанести визит своему крестному отцу, дабы попросить у него совета и помощи. Насколько помнил Александр, князь Оболенский был также дружен и с Вяземским, а значит, мог оказать содействие его примирению с Адель.

Записав адрес, поручик приказал пропустить карету Александра, и молодой граф оказался, наконец, в городе своего детства. Уличные фонари рассеивали свой тусклый свет в темноте, выделяясь жёлтыми, покачивающимися пятнами, а потому рассмотреть что-либо было сложно, да и погода не способствовала этому. Александр приказал кучеру ехать в центр города и найти лучшую гостиницу. Наконец-то этот бесконечный день подошёл к концу! Усталость наваливалась с каждой минутой всё сильнее, вызывая непреодолимое желание выспаться на нормальной кровати, а не сидя в карете.

А тут ещё, помимо телесной усталости, добавилось чувство смутного беспокойства, которое не поддавалось логическому объяснению и не оставляло Александра до самой гостиницы. Ему всё казалось странно знакомым неприятное лицо караульного солдата. Где же он мог раньше встретить его?

***

Первая декада ноября подходила к концу и в Петербурге выпал, наконец, снег. Не тот мелкий снежок, что шёл вперемешку с дождём и часто таял уже к полудню, а самый настоящий снег — пушистый и глубокий, весело скрипящий под ногами прохожих, покрывающий мостовые и крыши огромными искрящимися шапками, делающий каждое дерево и захудалый кустик сказочно-красивыми. На улицах столицы вместо карет появились роскошные сани петербургской знати, а простые ребятишки, весело смеясь, бегали по мостовым и катали друг друга на самодельных санках. Прохожие на улицах сегодня улыбались просто так, приветливо здороваясь со знакомыми и радуясь погожему деньку. Подумать только, как может обычный ясный, морозный день и первый снег поднять настроение!

В особняке Вяземских спешно готовились к свадьбе, но настроение юной невесты было далеко от приятного предсвадебного волнения. Портной князя Оболенского не спал три ночи подряд, чтобы успеть сшить невесте своего барина самый красивый свадебный убор, а две его помощницы, не покладая рук, трудились над длинной белоснежной фатой.

Уже больше недели, как высший свет Петербурга не говорил ни о чём другом, как о подозрительно спешной помолвке и свадьбе князя Оболенского и княжны Вяземской. Дамы ахали от ужаса, поражаясь чёрствости отца несчастной девушки, которую выдавали за старика. Поговаривали, что сама Императрица сочувствовала Аделине, а цесаревич будто подробно расспрашивал молодого князя Михаила Вяземского, точно ли его сестра идёт под венец добровольно. Внимание, оказанное наследником юной княжне на балу в Зимнем дворце, не осталось незамеченным придворными, некоторые фрейлины уверяли, что Ольга Калиновская даже устроила цесаревичу сцену ревности.

Самой Аделине вся эта суматоха была уже не столь важна: главное, что она пережила этот бал при дворе и выстояла, когда Владимир Кириллович назвал её своей невестой. Скоро она станет честной замужней женщиной, и это главное, а слухи постепенно стихнут, как обещал ей жених. Жених… Как странно! Совсем не так Адель представляла себе будущего жениха, когда мечтала о дне своей свадьбы.