Вопреки себе (СИ)

Он начал подозревать, что душевное состояние жены пошатнулось в последнее время. Она слишком часто менялась, то впадая в неописуемую ярость, то становясь тихой и уступчивой, словно монашка. Такое поведение точно нельзя было назвать нормальным, да и эта странная холодность к дочери — Александр всё больше укреплялся во мнении, что Жаклин следует показать какому-нибудь квалифицированному доктору, который сможет установить, является ли она сумасшедшей или нет. Вот уже несколько дней граф раздумывал, где найти такого доктора, которому можно доверять.

***

Тем временем Бэтси удалось незаметно обыскать кабинет графа, незаметно умыкнув ключи от ящиков его рабочего стола. Девушка тряслась от страха в любую минуту быть застигнутой на месте преступления, однако, никаких писем она так и не обнаружила.

Затем настала очередь спальни Александра, но туда уже отправилась сама Жаклин. Она долго и методично, словно заправский воришка, обыскивала каждый шкаф и тумбочку, подняла даже тяжёлую перину на кровати, но тоже ничего не нашла. Уже почти отчаявшись, она решила напоследок заглянуть в гардеробную и … о, чудо! В обувной картонке она нашла пачку писем, перевязанных атласной ленточкой.

Жаклин даже подпрыгнула от радости: она нашла доказательства, слава Богу! Значит, небо на её стороне. Теперь нужно как можно быстрее найти письма княгини и вернуть остальные на место, пока Алекс не обнаружил пропажу.

Бросившись в свою комнату, Жаклин заперлась на ключ и жадно принялась читать. Однако, чем больше она читала, тем сильнее хмурилось её лицо: в стопке не было писем Адель, это были послания Александра к своей любимой… письма, которые так и не были отправлены.

Ярость и боль снова всколыхнулись в душе Жаклин — строчки из любовных посланий её мужа другой женщине жгли её пальцы, испепеляли сердце, оставляя на нём болезненные неизгладимые шрамы.

«Ангел мой, как же я невыносимо тоскую по тебе! Жизнь вдали от тебя подобна вечной муке…»

«Стоит мне закрыть глаза, как я отчётливо припоминаю каждую твою родную чёрточку. Я обожаю твои огромные глаза, такие глубокие и тёмные, словно колдовские омуты, люблю каждый взмах твоих густых ресниц… твои нежные губы сводят меня с ума, они так и манят целовать их, заставляют забыть обо всём на свете… родная моя, любимая, единственная… моя Адель… ты только моя!»

«Если бы ты знала, как я истосковался по твоему нежному телу, любовь моя… как я страстно желаю сжать тебя в объятиях и не отпускать долго-долго…любить тебя страстно, до умопомрачения, как тогда, в нашу ночь… и слышать, как ты выкрикиваешь моё имя в порыве страсти…»

«Сегодня ночью я видел тебя во сне, душа моя! Ты пришла ко мне сама, и мы снова были вместе, снова ты позволила мне любить тебя… мне кажется, что я до сих пор ещё чувствую твою гладкую кожу под своими губами, слышу биение сердца, твой страстный шёпот и тихие стоны, становящиеся всё громче… Это пытка, любимая — просыпаться после таких снов и понимать, что снова один… без тебя…»

«Я никогда не смогу разлюбить тебя, Адель! Как ужасно жить, осознавая, что ты принадлежишь другому. При мысли о том, что ты ложишься с ним в постель и добровольно отдаёшь своё тело, я чувствую, как хочу убить твоего мужа! Боже, как это ужасно, ведь я уважаю его всем сердцем, но одновременно и ненавижу из ревности! Что ты делаешь со мной, любовь моя?!»

«Я так счастлив был узнать, что ты подарила мне дочь, радость моя! Теперь бы увидеть наше дитя хотя бы раз, и можно смело умирать…»

«Я так хочу целовать тебя всю — каждый дюйм твоего прекрасного лица и тела, которые свели меня с ума…»

«Я не верю, что ты забыла обо мне, Адель, не верю! Ты не могла! Мы так безумно любили друг друга, и эти чувства не могли исчезнуть просто так. Я понимаю — ты хотела причинить мне боль своими словами, отомстить за то, что я женился на Жаклин… ты добилась своего, Адель: в моём сердце сейчас сплошная дыра…»

Жаклин нервно сбросила с колен пачку писем, не в силах заставить себя читать дальше. Она даже затряслась от ненависти к Александру и Адель. Да, именно так — сейчас она люто ненавидела их обоих. Между ними была любовь, та самая любовь, о которой она мечтала всю жизнь, которую так хотела обрести с Алексом, но, увы, так и не обрела. Ей он никогда не говорил таких нежных слов, не писал любовных писем, он просто пользовался ею, как вещью, а сам в это время думал о ней… своей Адель.

Почему всё так несправедливо? Где записано, что она должна всю жизнь быть несчастной? С самого своего рождения Жаклин чувствовала себя никому не нужной и всеми покинутой.

Она не любила вспоминать своё прошлое, но сейчас оно снова напомнило о себе этим жгучим чувством несправедливости жизни. Её мать была проституткой, и родила свою единственную дочь прямо там — в одном из самых дорогих борделей Парижа. Она даже не знала, кто отец девочки, видимо им был один из её высокопоставленных клиентов.