Вопреки себе (СИ)

Весело смеющиеся и болтающие девушки даже не заметили, что за ними наблюдает пара внимательных глаз Эдварда Картера. Он спрятался за густыми зарослями кустарника и осторожно следил за передвижением кузин, прислушиваясь к разговору.

На самом деле, его интерес к Адель был вполне искренним и довольно просто объяснялся. Маргарет оказалась права — молодой человек был небогат, но очень честолюбив. Он с детства мечтал о достатке, легкой жизни аристократа, не считающего потраченных денег, а Адель была богатой наследницей.

Если бы Эдварду удалось жениться на ней, ему досталось бы не только её приданое, но и часть огромного состояния Ратлендов, на которое он давно обратил свой алчный взор. Увы, ему, как очень дальнему родственнику герцога, нечего было и рассчитывать на долю этого лакомого пирога, в отличие от Адель и Мишеля.

Родные внуки стояли ближе всех к наследству и герцогскому титулу. Михаил должен был унаследовать титул и львиную долю состояния, а Адель — получить свою долю наследства, и довольно весомую.

Да…жаль, что у княжны есть брат. Эдвард сокрушенно вздохнул. Если бы у герцога была лишь одна внучка, титул мог бы унаследовать её муж, особенно, если бы он тоже принадлежал к роду Ратлендов.

Мишель решительно мешал Эдварду в его честолюбивых замыслах. Неужели этому русскому князю мало его титула и наследства? Как было бы замечательно, если бы он вернулся в Россию! Или… вызвал бы кого-нибудь на дуэль и погиб на поединке! Говорят, что русские отличаются вспыльчивым нравом.

Мысль заполучить наследство прочно засела в голове у Эдварда Картера, оставалось только продумать, как её осуществить.

========== Раунд первый ==========

Следующие две недели пролетели очень быстро для Адель, ибо у неё не было ни одной свободной минуты. Каждый вечер, вернувшись с очередного приема, она буквально замертво падала на постель и засыпала сном без сновидений.

Гора карточек обрушилась на особняк князя Вяземского, как и не менее внушительная стопка различных приглашений. Этикет требовал посетить больше половины этих мероприятий, как минимум.

За несколько дней Аделина и Михаил успели побывать в королевском театре Ковент-Гарден и послушать оперу Россини «Севильский цирюльник», посетили ещё несколько балов, званый ужин и один музыкальный вечер, на котором княжне удалось блеснуть, помимо красоты, ещё и своим прекрасным, чистым голосом.

К вечеру пятницы второй недели, когда она переступила порог своей комнаты, Адель почувствовала, что хочет только одного — безмятежно проспать все выходные. Она так устала от бесконечных светских бесед, танцев, новых знакомств, бесчисленного количества имен и титулов, повторяющихся комплиментов и пристального внимания почтенных лондонских матрон, что готова была запереться в комнате на неделю!

Княжна едва не уснула в горячей ванной, которую быстро приготовила Настя, но улегшись, наконец, в постель, всё не могла уснуть и крутилась с боку на бок. Какое-то тягостное чувство мешало. Поскольку сон все равно не грозил ей, девушка принялась анализировать события прошедших дней, пытаясь разобраться в себе.

Странно, она так мечтала блистать в обществе, покорять сердца кавалеров, стать самой красивой, носить роскошные наряды и драгоценности, чтобы её имя было на устах у всего высшего света, а теперь, получив почти всё из вышеперечисленного, она вдруг устала! Многие девушки мечтали оказаться на её месте, но Адель была близка к тому, чтобы разочароваться и в светском сезоне, и в Англии в целом.

Когда она училась в институте благородных девиц, Адель только и мечтала о том, как она получит свободу после его окончания. И не она одна — все воспитанницы об этом мечтали. Все думали лишь о том, как выйдут в свет, будут представлены ко двору (те, чьё положение позволяло это), станут танцевать на балах с бравыми гусарами…

И лишь теперь, получив долгожданную свободу от строгих наставниц и учителей, надоевших учебников по арифметике и географии, бесконечных нотаций, Аделина вдруг осознала, какое же это было счастливое время!

Если бы у неё было чуть больше времени, она написала бы им всем, даже вредной и несносной Софье Куракиной, с которой у Адель были постоянный стычки! Впрочем, она сможет сделать это в субботу или в воскресенье. На следующей неделе она не собирается посещать все приемы, на которые пришли приглашения, так и заболеть недолго от постоянной усталости.

Она вдруг ощутила щемящую тоску по России, по их дому в Петербурге, подругам по Смольному, а особенно — по старой нянюшке Матрёне, которая по воскресеньям баловала княжну пирожками с повидлом и рассказывала старые сказки…

Если бы не служба отца в посольстве, Адель, наверное, уже упросила его отправиться обратно в Россию. Что-то чуждое ей было в этих чопорных англичанах, странное, непонятное. Может быть, всё дело было в том, что она русская? Это общество никогда не примет её, Адель это чувствовала, хотя прошли всего две недели светского сезона.