Опубликованная в 2016 году, спустя несколько месяцев после крупноформатного дебюта[569]
, книга гонконгско-берлинского философа Юка Хуэя «Вопрос о технике в Китае» намечает проект космотехнического мышления. На деле вопрос здесь оказывается ответом, причем трояким: во-первых, на знаменитую лекцию Мартина Хайдеггера 1953 года, к которой недвусмысленно отсылает заглавие эссе, во-вторых, на вопрос Джозефа Нидэма, почему современные наука и техника не возникли в Китае, который до модернизации привлекал европейцев передовыми технологиями, и, в-третьих, – на «онтологический поворот» в антропологии, о чем неоднократно заявляют как сам автор, так и его комментаторы. Так, в редакторском введении к выпуску журналаЗабегая вперед, ответим на этот вопрос словами Хуэя из введения к настоящей работе. Дело в том, что «напряжение между природой и глобальным технологическим состоянием не исчезнет лишь благодаря нарративу об „онтологическом повороте“»[572]
. Распакуем. Такие антропологи, как Филипп Дескола, Эдуарду Вивейруш де Кастру, Тим Ингольд и другие, предлагают различные пути устранения дуализмов и переосмысления отношений между людьми и нелюдьми. Так, Дескола показывает, что антитеза между природой и культурой, характерная для «натурализма», космологии модерна, отсутствует в концепциях природы, которые мы находим в других выделенных антропологом схемах – анимизме, тотемизме и аналогизме, – а значит, эта антитеза отнюдь не универсальна, а, напротив, маргинальна. Более того, порожденный модерном натурализм, по словам Дескола, «хрупок» и «лишен древних корней». Вивейруш де Кастру проводит другую линию, заявляя, что разделение природы/культуры, свойственное метафизической матрице модерна, нельзя использовать для описания некоторых южноамериканских космологий, где западная схема оказывается инвертированной: на месте единой природы и множества культур – культура, как данный в мифе социодуховный континуум, и многообразие экстенсивных природ. А значит, вопреки характерной для модерна логике, «то, что одни называют „природой“, для других вполне может оказаться „культурой“»[573]. Ингольд, в свою очередь, развивает экологический подход, в рамках которого «научный» концепт природы отбрасывается в пользу среды как неделимого реляционного поля[574]. Таким образом, в указанных концепциях мы встречаемся с утверждением множественности переплетающихся отношений, которое основывается на внимательном рассмотрении неевропейских космологий. Высоко оценивая эти концепции, Хуэй, однако, указывает на общий для них изъян: в этих версиях реляционного мышления игнорируется вопрос о технике. Но именно он приобретает центральное значение в эпоху антропоцена, в основе которого лежит проблема гигантской кибернетической системы в процессе реализации[575]. То есть техника теперь и вправду «среда [но уже не только] нашего обитания»[576]. Вопрос, однако, в том,