Вопрос о технике в Китае. Эссе о космотехнике

Тем не менее, даже если мы согласимся с Леруа-Гураном и будем рассматривать экстериоризацию памяти в качестве общей технической тенденции, это еще не позволит нам объяснить, почему и как всякая культура экстериоризуется различными темпами и в разных направлениях; то есть это не объяснит, как экстериоризация детерминируется определенными условиями – не только биологическими и географическими, но и социальными, культурными и метафизическими. Как отмечалось во Введении, Леруа-Гуран попытался проанализировать различия между техническими фактами в терминах своеобразия среды и ее обменов с разными племенами и культурами; однако его внимание, как правило, фокусировалось на описании самих технических объектов. Действительно, в этом заключается великая сила уникального исследовательского метода Леруа-Гурана; и всё же, продолжая следовать этим путем, он не сумел в достаточной мере учесть вопрос о космологии[409]. По Леруа-Гурану, первостепенную роль в дифференциации технических фактов играет биологическое условие, поскольку оно занимает центральное место в вопросе выживания: например, такая посуда, как миски, изобретена, чтобы не нужно было из раза в раз отправляться к источнику воды. Важность географических условий очевидна, поскольку климат, характерный для конкретного региона, благоприятствует определенным изобретениям в большей степени, нежели другим. В «Фудо» – ответе на «Бытие и время» Хайдеггера – японский философ Вацудзи Тэцуро (和 辻哲郎) даже заходит столь далеко, что утверждает: среда определяет также личный характер сообщества и его эстетические суждения[410]. Японское слово fûdo происходит от двух китайских иероглифов, означающих ветер (風) и почву (土). Вацудзи выделяет три типа фудо, а именно муссонный, пустынный и луговой. Приведем краткие примеры его наблюдений: он считает, что поскольку Азия подвержена сильному влиянию муссонов, возникающее в результате относительное отсутствие сезонных изменений порождает спокойную личность. Особенно в Юго-Восточной Азии, поскольку погода там всегда очень теплая, а природа обеспечивает обилие продуктов питания, и поэтому нет нужды в том, чтобы слишком много трудиться для выживания или беспокоиться о повседневном пропитании. Так же он утверждает, что нехватка природных ресурсов в пустынях Ближнего Востока порождает народную солидарность, так что еврейский народ, пусть и живя в диаспоре, остается единым; тогда как на лугах Европы четкие и регулярные сезонные изменения демонстрируют постоянство законов природы, тем самым предлагая возможность овладения природой с помощью науки. У Вацудзи есть интересное наблюдение об отношении между фудо Греции и развитием геометрии и соответствующей логики, выраженном в греческих искусстве и технике. Он указывает, что задолго до скульптора и художника Фидия (480–430 до н. э.) греческая скульптура уже была тесно связана с пифагорейской геометрией. Еще до рождения геометрии греческое искусство уже свидетельствует о «геометрическом» модусе наблюдения – или thēoria, – обусловленном фудо, который является «прозрачным» и «ничего не скрывает»:

Следовательно, греческий климат предоставил уникальную возможность для развития такого неограниченного наблюдения. Грек смотрел на свой яркий и прозрачный мир, где у всего была ясная и отчетливая форма, и его наблюдение развивалось без ограничений в том, что касается общего состязания. <…> Наблюдение за яркой и солнечной природой автоматически способствовало развитию в субъекте столь же яркого и солнечного характера. Это проявилось как прозрачность и ясность формы в скульптуре, в архитектуре и в идеалистической мысли[411].