Вопрос о технике в Китае. Эссе о космотехнике

Здесь следует сказать несколько слов об учителе Ниситани Нисиде Китаро, поскольку именно Нисида разработал концепцию абсолютного ничто. Но Нисида также занимался учением Ван Янмина о единстве действия и познания (知行合一), комбинируя толкование Ван Янмина с концептом Tathandlung Фихте, а также с идеей «чистого опыта» Уильяма Джеймса[458]. Фихте использует Tathandlung для описания самополагающего (selbst-setzend) начала, не обусловленного ничем другим – Unbedingte, которое прежде всего означает абсолютное или безусловное, но также и то, что нельзя принять за вещь (Ding). Нисида утверждает, что реальность не постигается познающим субъектом; скорее, реальность, таким образом переживаемая, конституирует познающего субъекта. Нисида определяет чистый опыт как «непосредственное созерцание фактов такими, каковы они суть», где «непосредственное созерцание» – японский перевод немецкого Anschauung[459]. Субъект здесь – не абсолют, а чистый опыт, который преодолевает изоляционизм фихтевского Ich и резонирует с предложенной Моу Цзунсанем характеристикой лянчжи Ван Янмина как интеллектуального созерцания. Позже Нисида продолжил исследование условия возможности такого созерцания, перейдя от Ван Янмина к учениям дзенских мастеров Догэна и Синрана (1173–1262)[460] о ничто. Нисида утверждает, что если Запад рассматривал бытие как основу реальности, то Восток взял за основу ничто[461] – ничто, которое «само по себе не возникает и не исчезает», противостоит миру бытия и является абсолютным в том смысле, что оно «выходит за пределы любого феномена, индивида, события или отношения в мире»[462]. Это абсолютное ничто выступает высшим принципом реальности, который Нисида называет «универсалией универсалий», поскольку оно релятивизирует все остальные универсальные мысли[463]. Это «ничто» нелегко понять. Во-первых, постановка вопроса «Что есть ничто?» парадоксальна, так как сразу превращает его в вопрос о бытии. Во-вторых, также нельзя сказать, что оно нереально; фактически, согласно Нисиде, у него есть место (басё, 場所), где проявляется бытие и/или ничто[464], хотя это может предполагать, что оно существует[465]. Эндрю Финберг описывает этот концепт так: «…опыт как область непосредственного субъектно-объектного единства, лежащего в основе культуры, действия и знания и делающего их возможными в качестве объективации предшествующего единства»[466]. Для Нисиды абсолютное ничто есть «духовная сущность», которой нужно дополнить «материализм Запада», чтобы установить правильный порядок[467]. Концепт абсолютного ничто получил дальнейшее развитие у коллеги Нисиды Танабэ: следуя гегелевской логике, он придал концепту политическое и историческое измерение, которым обеспечивается «объединяющий telos истории»[468]. В своей работе Ниситани прокладывает этот путь еще дальше: для него абсолютное ничто уже не является теоретическим и индивидуальным; он считает, что его можно применить к конкретным нациям. Как может быть понято абсолютное ничто при таком подходе? В своей книге о нигилизме Ниситани утверждает:

Я убежден, что проблема нигилизма лежит в корне взаимного отвращения религии и науки. И как раз это дало моей философской деятельности отправную точку, оттолкнувшись от которой она становилась всё больше и больше, пока не охватила почти всё <…> фундаментальной проблемой моей жизни <…> всегда было, проще говоря, преодоление нигилизма через нигилизм[469].

Ниситани применяет эту же самую квазиницшеанскую логику, предлагая «преодолеть национализм через национализм». Он представляет себе национализм, отличающийся от национализма современного национального государства, – тот, что на деле состоит в отрицании последнего. Ниситани видит в государстве модерна форму «субстрирования», которая направлена на то, чтобы обнажить почву общего единства; отрицание имеет место, когда индивидуальная свобода сознательно присваивает контроль над государством – и тем самым окончательно его субъективирует[470]. Это еще одна форма национализма, не ведущая ни к абсолютизму государства, ни к либерализму, который отделил бы индивида от государства. По Ниситани, для преодоления современного национального государства ни в коем случае недостаточно просто вернуться к традиционным японским ценностям; необходимо построить японскую нацию с точки зрения мировой истории. Поступая таким образом, считает Ниситани, можно совершить «скачок от субъективности национального эго к субъективности национального не-эго»[471]. Тогда нация принимает форму субъекта, единство которого состоит в воле всех свободных индивидов.