201
Это просто удивительно, что в рассказе о своём «ремесле» художника Дюшан отсылает нас к неким трудовым навыкам («Делал всё своими руками…») и по сути дела к202
И вот что мы читаем: «Кстати, моей первой мыслью, когда я завершил работу над “Стеклом”, было выпустить целую книгу, точь-в-точь как каталог203
204
205
Ср.: «Если Дюшан и зачарован машиной, отводя ей столь значительное место в своём существовании, причиной тому является её полная прозрачность для понимания: её всегда можно разобрать. Отсюда и мысль о переносе в механико-морфную плоскость сложнейших феноменов жизни. Отображая эти жизненные аспекты в виде живого механизма, машина становится средством верификации и идентификации, способом разъяснения». (206
Например:207
208
209
210
Там же. С. 550–551. Ср.: «Не существует абсолютно точных эмпирических высказываний. Точны только тавтологии. Эмпирические вопросы, все как один, суть гипотезы, которые могут быть подтверждены или опровергнуты в реальном чувственном опыте. И высказывания, в которых мы оформляем наблюдения, подтверждающие эти гипотезы, сами по себе тоже являются гипотезами, которые должны быть подвергнуты дальнейшей проверке чувственным опытом. Поэтому нет окончательных высказываний». (211
Изучая рабочие записи Дюшана, не перестаёшь удивляться картезианскому, иконоборческому духу, который он утверждает посредством разработки неких образов, которые ему интересны в данный момент с применением ограниченных замыслом математических исчислений и геометрических конструкций. (212
213
Ср.: «…“Большое стекло” нуждается в подписи – тексте, освещающем повествовательную связь между его элементами». (214
215
216
Ср.: «Художник зачастую не видит различия между тем, что он говорит (т. е. тем, что, по его утверждению, должно видеться: what you see is what you see), и тем, что он делает». Именно этот вывод побуждает определить217
218
219