Вопрос о вещи. Опыты по аналитической антропологии

¹⁵⁰ Ср.: «Однако всякое стремление к повышению качества и приумножению средств возбуждения наших чувств основывается в конечном итоге на нашей половой жизни: чувственное наслаждение и эротика – это в конце концов одно и то же. Так что первый толчок к развитию той или иной разновидности роскоши в подавляющем большинстве случаев исходит, конечно же, из какого-либо эротического ощущения, сознаваемого или не сознаваемого». (Зомбарт В. Собрание сочинений в 3 томах. Т. 3. Исследования по истории развития современного капитализма. Роскошь и капитализм. Война и капитализм. СПб.: Владимир Даль, 2008. С. 91.)

¹⁵¹ Отсылаю здесь к интересному сборнику: Мигунов А. Философия наивности. М.: Изд-во МГУ, 2001.

¹⁵² Понятие, введённое Ж.-П. Сартром в «Бытии и ничто»; активно использовалось в интерпретации желания Ж. Лаканом. Вот, например, вполне для нас приемлемая формула: «Желание – это отношение бытия к нехватке. И нехватка эта как раз и есть нехватка бытия как такового. Это не просто нехватка того или иного, а нехватка бытия, посредством которого существует». (Лакан Ж. Семинары. Кн. 2. «Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа (1954/1955). М.: Гнозис; Логос, 1999. С. 318.) Думаю, что советская система потребления пыталась блокировать угрозу желания равенством в бедности (и конечно, тотальным дефицитом товара), справедливо полагая, что именно зависть является более мощным чувством коммунального субъекта, чем желание жить лучше. Перераспределение зависти и духа «равенства в нищете» способствовало консолидации советского общества.

¹⁵³ Но есть и другой аспект в той же самой художественной практике: бедность. Путь Сезанна и многих других художников проходит через бедность. Однако бедность – не бедность, всеми замечаемая, а бедность самого артистического бытия, из которого творится мир новых, невиданных прежде вещей, ибо никакая внешняя замыслу Сезанна вещь не могла смутить его воображение. Именно бедное бытие стало условием художественного опыта. Отсюда столь громадное значение непрерываемого процесс делания, культа работы: работа, работа и только работа… (Рильке Р.-М. Ворпсведе. Огюст Роден. Письма. Стихи. С. 230–231.)

¹⁵⁴Свифт Дж. Путешествия в некоторые отдалённые страны света Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей. М.; Л.: Детская литература, 1980. С. 288–289.

¹⁵⁵ В этом жесте Делеза/Гваттари есть обратная сторона – только то, что «не работает», может быть названо подлинной советской Вещью. Поп-философия наших французских коллег в применении её к социалистическому общежитию становилась чем-то вроде гротеска: худшее из худшего – лучшим.

¹⁵⁶ Ср.: «В своём прежнем значении глагол bricoler применяется к игре в мяч, к бильярду, к охоте и верховой езде – обычно чтобы вызвать представление о неожиданном движении: отскакивающего мяча, лошади, сходящей с прямой линии, чтобы обойти препятствие. В наши дни бриколер – это тот, кто творит сам, самостоятельно, используя подручные средства, в отличие от средств, используемых специалистом». (Леви-Строс К. Первобытное мышление / Пер., вступ. ст. и примеч. А. Островского. М.: Республика, 1994. С. 126.)

¹⁵⁷ Там же. С. 128.

¹⁵⁸ СССР – это была одна большая, невероятно большая и единственная в своём роде Самоделка. И как можно было вырваться из этого повседневного копирования всего того, что тебя окружало в качестве самоделок разных свойств, масштабов ухищрений, «качеств». Копирование шло через различные способы доводок-доделок того, что было уже «сделано». Но это не значит, что ВПК не мог создать порядок изделий (двойного предназначения), которые могли бы удовлетворять потребности и качеству.

¹⁵⁹ Первая американская выставка в Сокольниках (1959). Это был для советского общества удар по стандартам «бедной жизни», невероятный по силе взрыв интереса народных масс к потреблению как таковому. Послесталинское время – время хрущёвской оттепели, время расселения коммуналок. Помню семью моих друзей детства, посетителей выставки, у которых дома наряду с буклетом и рекламами выставки бережно хранились пустая бутылка от кока-колы, пробка от неё, пластинка жвачки и её обёртка, красивая прищепка и ещё какие-то «американские» мелкие предметы. Эта тоска по настоящему западному потреблению могла находить выход в придумывании приспособлений для «технически» более комфортной жизни. Это как бы оборотная сторона реагирования на бедность и товарный дефицит советской «вещной» среды.