Вопрос о вещи. Опыты по аналитической антропологии

За современным путём игрушек легко наблюдать тем, кто имеет детей (или помнит, как сам был ребёнком любящей матери). Набросаем маршрут вовлечения американского ребёнка в мир игрушек во времени: от 2–4-х лет образы детских кошмаров (в большинстве случаев это Динозавры), они рисуются ребёнком то в агрессивной манере, то в расслабленной и даже дружественной. Но здесь свои особенности. Фокус страха и интереса смещается от открытой пасти, как явной и беспощадной угрозы, к размеру: от динозавров-хищников к невероятным по величине диплодокам, уже травоядным, громадным многотонным животным, и словно лишённым пасти («она больше не открывается, и у неё больше нет острых клыков»). Этот период ребёнком интенсивно переживается, поскольку он только учится манипулировать запретами и наказаниями, которые на него налагают. Ведь каждый запрет побуждает к тому, чтобы испытать страх перед его нарушением, но и удовольствие… И тем не менее ребёнок вполне может побороть «свой» страх в фантазийной игре с самыми кровожадными хищниками, каких только можно представить. Безжалостный хищник подвергается манипуляциям, «укрощению» в бесчисленных рисунках, изгоняется в отдельный рисуночный образ, – там он больше не опасен. Возможно, что на этом переходе формируются какие-то изначальные противоположности, по которым ребёнок ориентируется в окружающем его враждебном и неизведанном мире. Идея защиты от собственного страха проектированием вовне «страшных» и «враждебных» образов оказывается вполне успешной. Потом наблюдается резкий переход от этого типа игрушек-образов к героике (приключениям), идентификация себя с возможностью стать сильным, большим, бесстрашным – стать Героем (сказок и мультфильмов). Сюда же относятся и новые формы психической защиты, которые предлагаются ребёнку чутким рынком мировой игрушки (и на которые он с интересом откликается). Увлечение механическими игрушками, сохраняющее элементы прошлого переживания, но переходящее в иную фазу развития: управление собой – полный контроль над тем, что является продолжением тебя, что теперь тебе принадлежит, – это Трансформеры (Рыцари, Супермены, Киборги). Далее наступает стадия конструктивного поведения, и это время высвобождения фантазии и между тем удержания её в норме – это сборная игрушка Лего. Некая конструкция (будет ли это «подъёмный кран», «корабль», «дом» или что-то другое), рассыпанная на множество деталей, навязывает определённые правила сборки, которые нельзя произвольно менять (это что-то похожее на составление пазла, только в трёхмерном пространстве). Тут уже включается пространственная интуиция позитивно-созидательного свойства, и ребёнок оказывается способен творить всё, – и как будто из ничего.

Эти этапы становления детской игрушечной жизни я наблюдал в середине 90-х годов в США. Важен сам переход от острого страха и уязвимости ребёнка ко всё большему овладению собственным телом, его возможностям, игрушка выполняет функцию такой модели телесного навыка, который осваивается уже не на дистанции (пускай короткой) рисования, а через трёхмерную плотную конструкцию, которой можно манипулировать, восхищаться и разрушать. Её можно, и это главное, ощупывать, манипулировать ею, т. е. мыслить игрушку руками, и так, что руки постепенно начинают формировать и себя самих и последующие привычки поведения. Неудачи или промахи, неуклюжесть или ловкость, быстрота реакций, первое знакомство с собственной силой – всё проходит через руки, которые получают наряду с разумностью доминирующее положение. Стоит обратить внимание и на факт разрушения. Ребёнок играет, чтобы разрушать, и это право сильного, самоутверждение его господства над миром.

Кадры из фильма «Потомство Чаки». Реж. Дон Манчини. США, 2004

Культовый магазин игрушек FAO Schwarz на 5-й Авеню (закрылся в 2015)

В одном из американских магазинов игрушек в день распродажи