Вопрос о вещи. Опыты по аналитической антропологии

Вероятно, Ж. Бодрийяр, давая таким странным предметам имя штуковина, указывает на оппозицию машины/штуковины¹⁷⁶. «Машина и “штуковина” взаимно исключают друг друга. Дело не в том, что машина – совершенная форма, “штуковина” – форма вырожденная, распавшаяся; это просто разнопорядковые величины. Машина – это реальный операторный предмет, “штуковина” же – воображаемый. Машиной обозначается и структурируется тот или иной комплекс практической деятельности, “штуковиной” же – лишь чисто формальная операция, зато операция над миром в целом. Штуковина бессильна в плане реальности, зато всесильна в плане воображаемого»¹⁷⁷. Штуковиной можно назвать всё, что не имеет имени. Другими словами, вещь, чьё предназначение я не знаю (но полагаю, что она его имеет), и есть штуковина. Получается, что если бы я вдруг вспомнил имя, и те речевые обороты, и тот словарь терминов, по которым вещь может быть опознана, то она больше не была бы штуковиной, а стала произведением искусства или обычным техническим устройством. Штуковина как сбой памяти и речи. Это первый шаг, но есть и второй: штуковина – это ещё игра технической фантазии; не эта вот штуковина, которая «не работает», а другая, высшая форма будущего технического совершенства (НЛО, например). Такие штуковины – как особые технические конструкции будущего, чьё назначение объяснить мы не можем. В таком случае штуковина отрицает принцип реальности, она его превосходит. Есть ещё и то, что можно назвать либидинозным остатком в объяснении феномена штуковины, когда она вдруг оказывается частью фаллического измерения мира объектов. Парадоксально, что все эти примитивные приспособления, эти машины Чевенгура, став вещами, стали и штуковинами, чьё назначение вступает в конфликт с их технической бесполезностью («они не работают»). В отечественном авангарде нет «штуковин», там всё ясно: вещь сведена к идеальной причине, – некая модель (образец, лекало): модулёр (Ле Корбузье), архитектон (К. Малевича). Там действительно стремятся создать Мировую машину, с помощью которой можно бы перестроить не только социум, человека, но и Космос.

76. Вещь – не товар

План-схема 1

План-схема 2

Структура товара существует в двух измерениях: потребительской и меновой стоимости, когда мы меняем один товар на другой по эквиваленту, а мерой выступают деньги. Усложнение происходит в структуре товар – деньги – товар. Меновая стоимость – это экономически реальная стоимость товара, а потребительская – та стоимость, которая не соответствует меновой стоимости, ибо здесь товар оценивается как предмет, наделяемый вещными свойствами (потребляемыми, например, «физиологически» или «духовно»). Мы здесь не обращаемся к стоимости труда, вложенного в производство нужного товара. Вещь всё в себя собирает, ничего из своих свойств не отдаёт, может их «копить» или «поглощать» как губка. Товар – не вещь, его особенность в том, что с ним можно совершать только определённое количество операций. Там, где они заканчиваются, он прекращает «существовать» (т. е. быть полезным и необходимым). Однако товарная форма тем и уникальна, что она вроде трансформера: нет такой другой формы, которую она не смогла бы скопировать и воспроизвести, конечно, при определённых условиях. Товар подражает вещи, он всегда нечто большее, чем есть на самом деле. Поразительна его способность имитировать посредством глянца естественные формы вещей, их качества и «материю». Это – то, что Маркс определял как натурализацию, к которой можно отнести всё, что делает товар приемлемым и легко потребляемым и так похожим на вещь. Потребление достигает своего восторженного максимума в ауратическом опьянении, вызываемого нашим следованием за модными эффектами глянца¹⁷⁸. Глянец – это отблеск на товаре, попытка заместить холодным сиянием потребительских «качеств» омертвевшую в товаре вещь. Ложная аура и фетишизм товара выравнивают поле неустанного потребления (по Марксу)¹⁷⁹.

77

В 1923 году появляется работа в сборнике Лукача «История и классовое сознание», в которой центральное место занимает статья, посвящённая теме овеществления, Verdinglichung. Это пионерская работа, которая вводит понятие овеществления с точки зрения тотальной капитализации мира. Капитализм только и занят тем, что овеществляет все общественные связи: овеществляя, отчуждает, искажает и деформирует. Овеществление как единственная универсальная и глобальная связь всех отношений капитализма; все связи между людьми овеществляются, становятся формально-рациональными. Похоже, что Лукач был первым аналитиком глобализации. Помимо отношений пользы, удовлетворения потребностей и желаний, на рынке господствует всеобщая связь овеществления, которая объединяет всех субъектов рынка их отрицанием.