Вопросы воспитания (СИ)

И сейчас пожилая женщина улыбнулась в ответ на издевку Карла, которого жена взглядом просила успокоиться хотя бы в присутствии постороннего. Не хватало еще, чтобы Итан перенял манеры Карла; дурной пример заразителен, а то, что было можно Гейзенбергу, никто не позволит Уинтерсу, особенно - в отношении Кассандры.

- Знаешь, дорогая, - начала леди Звенислава, обращаясь к дочери, но не сводя цепкого, как у орлицы, взгляда с зятя, - я не хотела говорить, что твой муж давно забыл как вести себя в приличном обществе. Все-таки он отец моих внуков…

- Но вы сказали - а мы запомнили. Danke sean, - развел руками Карл, склоняясь в подобии поклона; вдовствующая леди Димитреску негодующе стукнула наконечником трости по полу.

- Не смей лаять на меня на этом своем языке!

- А доченьке вашей нравится. Особенно когда мы… - договорить Альсина ему не позволила: ухватив мужа за затылок, она беспощадно сжала в горсть его волосы, и Гейзенберг шумно хапнул ртом воздух, чувствуя, как ногти леди Димитреску, острые, как у тигрицы, впиваются в его кожу. Карл качнулся вслед за ее рукой, дернулся было в сторону жены, но на ответные действия не решился, только искоса взглянул на Альсину, обещая своими мерцающими, точно лунный кварц, глазами серьезный разговор позже наедине. Губы женщины, покрытые темно-красной помадой, сложились в сладкую улыбку; отпускать мужа она не спешила, однако чуть ослабила хватку, и Карл с присвистом выдохнул. Леди Звенислава по-птичьи тряхнула головой, качнув серьгами, которые, поймав свет, рассыпали радужные искры.

- Фриц, он и есть фриц, - презрительно изрекла она, поведя узкими плечами; Итан благоразумно помалкивал, все еще несколько робея перед родственниками Кассандры, от чего Альсина считала его слишком мягкотелым, осторожным и нерешительным. Как он только вырвался из когтей бывшей жены? Или причиной развода послужила Кассандра?

Леди Димитреску с гордостью посмотрела на свою черноволосую дочь; она и не думала, что Кассандра - такая роковая женщина.

- Кобылка моя, - прорычал Гейзенберг, - отпусти своего жеребца, пока он не начал бить копытом.

- Только при условии, что мой мустанг будет хорошо себя вести, - шепнула женщина, так и не отнимая ладони от его затылка; она уже не сжимала, а поглаживала, перебирая волосы, густые, жесткие, как лошадиная грива; Карл смерил ее долгим, выразительным взглядом, но от необходимости отвечать его избавило появление детей: молодая, гладко причесанная няня, одетая в строгое платье с широким атласным поясом, вошла в гостиную, держа за руки Розмари и Элоизу. Карл-младший шел сам впереди девочек, недовольный тем, что его заставили надеть галстук-бабочку. Мальчик хмурился, совсем как отец, дергал за воротник, сопел, надув губы, однако заметив растроганно вздохнувшую леди Звениславу, потопал к ней, раскинув ручонки. Элоиза в кружевном платьице вслед за братом направилась к бабушке; Розмари, наряженная в розовое пышное платье и ободок с искусственной розой, которая была размером чуть ли не с голову ребенка, потянулась к отцу, и Уинтерс с готовностью забрал ее из рук няни, которая сразу же удалилась, повинуясь кивку Альсины.

- Так, так, так, кто же это у нас? - проворковала леди Звенислава, с трудом наклоняясь к детям. Брать на руки Элоизу или Карла-младшего она не рисковала, но охотно тискала внуков; неприязнь, которую она испытывала к Гейзенбергу, совсем не распространялась на его детей.

- Кто эта взрослая красавица? Где же моя малютка Элоиза? Когда мы виделись в прошлый раз, она была совсем крошкой. Она, что же, прячется от бабушки?

- Бабушка, ты чего? - удивился Карл-младший, дергая пожилую женщину за рукав. - Это же я взрослый, а Элоиза маленькая. Вот, видишь? Я выше, потому что старше!

Мальчик подскочил к сестренке, вытягиваясь во весь рост, вытянул шейку, даже приподнимаясь на носочки, пока Элоиза хихикала, закрыв лицо ладошками и хитро поглядывая на вдовствующую леди Димитреску сквозь пальчики.

- Видишь, какой я большой? - продолжал Карл-младший, развеселив леди Звениславу. - Скоро еще больше вырасту!

- Ах, мой хороший, - рассмеялась пожилая женщина, обнимая внуков; Элоиза, нежная, ласковая малютка, обхватила ручками шею бабушки, а маленький Карл скривился, принялся упираться и выворачиваться из кольца рук леди Звениславы. Гейзенберг хмыкнул, глядя на сына, который грузно, будто медвежонок, топал ножонками и оттягивал нарядный галстук-бабочку, пока леди Звенислава зацеловывала его щеку.

- Бабушка… - заканючил он. - Я уже большой! Не надо со мной целоваться!