Вор

Поль кивнул и встал. Помог Пустозвонам сложить принесенную волшебником провизию в седельные сумки. Мы сели верхом и медленно двинулись в путь по оливковой роще, на ходу жуя свежий хлеб, сыр и маслины. Приходилось то и дело пригибаться к конским шеям – животные шли под деревьями, нимало не заботясь, стукнутся всадники головами о ветки или нет. На осликах было бы не так утомительно. Но, с другой стороны, ослов пришлось бы оставить, когда дойдем до дороги.

Двигались мы быстро. Я был еще голоден, но оставил еду в покое. Слишком неудобно одной рукой держаться за лошадь, а другой набивать рот. Зажатый между Полем с одной стороны и Амбиадесом – с другой, я ехал по дороге, подскакивая на каждом шаге, пока не привык к такому ритму. Волшебник предупредил Амбиадеса и Софоса, чтобы при встрече с путниками они не раскрывали рта, потому что произношение выдаст в них представителей саунисской знати.

– А тебе, Ген, беспокоиться не о чем, – снова поддразнил он меня.

– Правда?

– Аттолийский сброд не отличается от саунисского, – сказал он, и я захохотал вместе с остальными. Мне очень нравился мой простонародный выговор с наполовину проглоченными словами.

Как-то раз мы остались на дороге одни и пустили лошадей шагом, чтобы дать отдохнуть. Софос спросил, что случится, если кто-нибудь догадается, что мы не из Аттолии.

– Ничего, – пожал плечами волшебник. – Сюда частенько заходят купцы. Торговля идет всегда, если между государствами нет открытой войны, да и тогда не останавливается.

– А если они узнают, для чего мы пришли? – спросил я.

Волшебник бросил на меня пристальный взгляд.

– Тогда нас, наверное, арестуют и отведут к королеве.

Я понял, что он недоговаривает, но все равно потребовал ответа:

– И что она сделает?

– Отрубит нам головы. При всем честном народе.

Я вздрогнул и потер затылок. Амбиадес позеленел. До конца дня он дулся и щетинился.

* * *

Сгустились сумерки. С приближением к Профактии путников на дороге становилось больше и больше. Мы выждали момент, когда нас никто не видел, нырнули в оливковую рощу и притаились. Через некоторое время Поль и волшебник решили, что все сборщики урожая, должно быть, уже разошлись по домам, и мы снова тронулись в путь. Неслышно ехали среди олив, оставив город в стороне. Я его так и не увидел и слегка огорчился. Все так же незамеченными мы вернулись на дорогу. Взошла луна. В ночном воздухе стояла прохлада, и мы достали из вьюков плащи. Держась в тени деревьев, словно грабители, шли, пока я совсем не выбился из сил. Когда луна стала садиться, волшебник наконец повернул лошадь в чащу и стал искать место для стоянки. Мы съели ужин холодным и легли спать, не разводя костра.

Поль устроил побудку еще до зари, и волшебник повел нас вглубь чащи, прокладывая дорогу по компасу в коричневом кожаном футляре. Примерно через час, когда солнце стало припекать, мы устроили привал на крошечной прогалине, где несколько олив засохли и на их месте ничего не выросло. На завтрак были лишь хлеб и сыр, но Поль вскипятил воды на крохотном костерке и сварил кофе, густой от сахара.

– Поможет взбодриться, – сказал он.

Неподалеку бил родник, и волшебник предложил всем помыться. Софос, волшебник и Поль разделись и стали плескаться в холодной воде глубиной по щиколотку. После недолгих колебаний к ним присоединился и я. Не хотелось создавать у них впечатления, будто мне нравится быть чистым, однако холодная вода прекрасно освежала. Лишь Амбиадес остался на берегу. Сидел, кутаясь в свой плащ, и ждал, пока остынет чашечка кофе. Все утро он был тише воды ниже травы и, вспомнилось, накануне вечером тоже молчал – не поддразнивал меня, не цеплялся к Софосу. Он думал о чем угодно, только не о купании в роднике, и мне стало интересно, какие гнусные мысли бродят у него в голове. Вдруг он подскочил, как ошпаренный кот. Это волшебник исподтишка плеснул на него холодной водой.

– Иди искупайся, – велел волшебник. Амбиадес встал и скинул плащ на берег, туда, где лежала вся остальная одежда. Рядом с плащом Софоса он смотрелся очень бедно. Остальные одевались добротно, но весьма просто. Мне, вероятно, досталось одно из старых одеяний волшебника, слегка укороченное, Поль довольствовался простой военной накидкой, но Софос щеголял роскошью. Его просторный плащ был сшит из дорогой ткани со стильными шелковыми кисточками на подоле. Рядом с ним тесно скроенный наряд Амбиадеса смотрелся броско, но старомодно, от горловины к подолу тянулась цепочка плохо заштопанных дыр – их прогрызла моль, когда одежду убирали на лето.

Амбиадес осторожно попробовал воду ногой и поглядел на волшебника и Софоса, уже выходивших из ручья после недолгого купания. Его глаза прищурились, и у меня волосы встали дыбом. Мне уже доводилось сталкиваться с завистью, и я понимал, насколько она разрушительна. Амбиадес поймал мой взгляд, и зависть сменилась гневным презрением.

– Куда пялишься, тварь помоечная? – рыкнул он.

– На повелителя тряпья и обносков. – Я с кривой улыбкой отвесил изысканный поклон и показал на его рваный плащ.