Вор

Я остановился в дверях конюшни и выглянул во двор. На каменных плитах копыта будут грохотать так, что мертвого поднимут. Оглянулся на спящего конюха. Если он напился вдребезги, то его пушкой не разбудишь. Но откуда мне знать, много ли было в бутылке, когда он приступил? Решение напрашивалось само собой, но я вор, а не убийца.

* * *

Я торопливо вознес молитву богу – покровителю воров, прося, чтобы лошади вели себя тихо, а конюх оказался мертвецки пьян. Потом собрал в руке все пять поводьев и вывел лошадей.

Тишина стояла такая глубокая, что я даже оглянулся – идут ли за мной лошади. Мне даже в голову не приходило, что боги, которых я видел в храме молчаливыми и неподвижными, еще питают ко мне какой-то интерес. Я чуть не наткнулся на кобылу, шедшую за мной. Она удивленно вскинула голову, но не издала ни звука. Я отступил на шаг, и она двинулась следом. Железные подковы на копытах неслышно касались камней. За ней вышли и другие лошади. Мне стало страшно – вдруг я оглох? Пятясь, я вышел из двора. За моими лошадьми потянулись и остальные. Они выскальзывали за ворота и, словно призраки, растворялись среди окрестных улиц. Когда конюх проснется, ему придется обыскать весь город, и только тогда он поймет, что пяти лошадей, оставленных на его попечение, не хватает.

У городских ворот меня ждал Поль. Он стоял над телом стражника.

– Ты его убил? – неслышно, одними губами спросил я.

Поль покачал головой. Стражник, как и конюх, крепко спал. Поль взял четырех лошадей, по двое поводьев в руку, а мне оставил только одну. Я повел ее по травянистой обочине, мимо двух домов, потом через поле. Мы нырнули под прикрытие деревьев и отыскали троих наших товарищей.

– Все прошло гладко? – спросил волшебник, и магическая тишина лопнула, как мыльный пузырь.

– Да, – кивнул я. – Без сучка, без задоринки. – Я вдруг понял, что хочу как можно скорее избавиться от божественного внимания.

Софос взял у меня поводья и повел мою лошадь седлать.

– Ты как? – спросил Поль. – Нормально?

Я кивнул.

Он взял меня за локоть и почувствовал, как меня бьет дрожь.

– Точно?

Я опять кивнул. Ну как ему объяснить, что это совершенно нормальная реакция для человека, на чью случайную молитву боги внезапно ответили? Беззвучный стук лошадиных копыт был куда страшнее, чем встреча с богами в их храме. Может, потому, что конюшни принадлежат к моему миру, а храм – нет. Не знаю. Впервые за долгое время Полю пришлось подсаживать меня в седло.

Мы отъехали от Каллии всего на час, и тут меня пронизал холодный сырой ветер. Я остановил лошадь и прислушался. Из города доносился протяжный гул храмового гонга.

Остальные тоже остановились.

– Что это? – спросил Амбиадес.

Наверное, Арактус все еще делает то, что положено, подумал я. А вслух сказал:

– Конюх проснулся. – И ударил пятками по лошадиным бокам.

К утру мы подошли совсем близко к горной тропе. Лошади чуть не падали от изнеможения, а преследователи шли за нами по пятам. Пару раз мы даже видели их через плечо. Должно быть, конюх поднял на ноги городской гарнизон, даже не пересчитав лошадей. Свернув в оливковую рощу, мы потеряли солдат из виду, но все равно знали, что они недалеко. Петляя в полумраке среди деревьев, мы двигались немного быстрее преследователей, но только потому, что мы знали, куда ехать, а они нет.

Вдруг перед нами из Оливкового моря выросла гора. Она уходила вверх так круто, что мы чуть не налетели на нее. Солнечный луч внезапно выхватил из сумрака нагромождение камней у подножия отвесной скалы. Волшебник остановил лошадь и спешился.

– Мало кто знает о тропе. Если поднимемся на склон, пока они нас не заметили, то они и не догадаются, куда мы подевались.

– А разве Эддис начинается не здесь? Мы ведь находимся на нейтральной земле? – спросил Софос.

– Если только на этом будут настаивать очень много эддисийцев, – ответил волшебник и подхлестнул лошадь. Она зашагала по тропе между деревьями и горным склоном, за ней потянулись и остальные. – Шевелитесь, – сказал он нам.

– Ну уж нет. – Я намеревался найти хорошее укрытие и пересидеть там, пока погоня не промчится мимо. Мне давно уже пора было идти собственным путем. Избавившись от погони, волшебник и Поль, возможно, решат, что меня надо вернуть в саунисскую тюрьму, а я уж точно не собирался возвращаться ни за решетку, ни вообще в Саунис.

Волшебник обомлел. Потом рассердился:

– Что значит – нет?

– Я не вернусь ни в тюрьму, ни в серебряные рудники, ни в какую другую дыру. Попытаю счастья в Аттолии.

– Думаешь, я упрячу тебя обратно в тюрьму? – спросил волшебник.

– Думаете, я вам доверяю? – отозвался я. Это было несправедливо. Он не дал мне ни единого повода для недоверия, но все помнили мои замечания о ноже в спину.

– Аттолийцы тебя все равно убьют, – сказал он. – Только мучительнее.

– Они будут заняты погоней за вами.

Волшебник переглянулся с Полем.

– Не теряйте время на уговоры, – напомнил я.

Он вскинул руки и взревел:

– Ну ладно! Иди. Иди прямо под аттолийские мечи. Пусть тебя утопят, четвертуют, повесят, мне все равно. Пусть ты проведешь остаток жизни в аттолийской темнице. Мне-то какая разница?