Вор с черным языком

Весь город был раскрашен в жизнерадостно-грязные оттенки серо-коричневого цвета с вкраплениями бурого и просветами странных цветочных горшков. На прилавках магазинов божественной паутиной лежали кропотливо сплетенные тонкие кружева, самые лучшие в мире людей. А на улицах хозяйничали свиньи, роясь в отбросах и норовя укусить любого, кто приблизится к ним.

У каждой из свиней были бирка или клеймо, указывающее, кому она принадлежит. И если вы решите отрезать себе кусочек бекона, то придется отвечать перед свинопасом, как правило отставным солдатом, который получил эту свинью в награду за двадцать лет службы. Если помните, Молрова держалась в стороне от Гоблинских войн, но пусть даже эти люди хуже спантийцев и галлардийцев знали, как убивать гоблинов, зато они вдоволь повоевали в захватнических набегах на соседей, и убивать людей им было не в новинку.

А еще Молрова славилась янтарем. Изящные граненые слезинки украшали шеи знатных дам, а из необработанных кусков янтаря делали пояса для прачек и кухарок.

Но самая жопа была в том, что в Гревице жили кусачие. Эти поедающие людей и погубившие наших лошадей твари, эти жуткие до безумия существа с острыми зубами и крюками вместо рук имели право покупать жилье в городе.

Гоблинский квартал находился неподалеку от гавани.

Его границы были обозначены цепями и предупреждающими табличками на трех языках. Ни королевские законы, ни обычаи Орды не спасали того, кто покинул свой квартал. Те гоблины, что убивали людей в пределах своей территории, отвечали только перед обычаями Орды. Те, что прогуливались по людским улицам, делали это на свой страх и риск. И все же этот риск уравновешивался тем, что торговля с врагами приносила прибыль.

И немалую.

Мы нашли постоялый двор, оставили там своих ослов и занялись делами.

Воровка, с которой мы собирались встретиться, была спантийской переселенкой. Она жила теперь в гоблинском квартале и прекрасно разбиралась в их пронзительно-скрипучей речи. Она ждала нас в молровской таверне с названием «Барана Морджах», что означало, насколько я могу судить, «человек с головой барана», потому что именно такая картина была изображена на вывеске, качающейся над обитой железом дверью. В этой двери прорезали еще одну, поменьше, для гоблинов. Окна таверны были забраны решеткой, а на стене за стойкой, под ржавой молровской секирой, висели черепа, как гоблинские, так и человеческие. Проломленные черепа. Объяснений не требовалось, но, если настаиваете, мораль, похоже, была такова: «Любой нарушитель порядка получит свое в равной мере».

Я невольно обратил внимание на одну странность: в таверне было полно мужчин. Не только щенки моложе двадцати двух лет, но и судовые плотники, солдаты, кузнецы с мокрыми от пива бородами. Они пили, играли в кости, так что стены громыхали от их низких голосов и задиристого смеха. Это были не ветераны, во всяком случае не ветераны Гоблинских войн. Молрова не посылала своих новобранцев ни во второй, ни в третий призыв. Их не кусали, не отравляли, не закалывали гоблины, не поднимали на клыки кабаны, не раскалывали надвое слепые гхаллы. Обглоданные кости этих мужчин не лежали в галлардийской или спантийской земле, не висели на гоблинских знаменах. Я ничем не выделялся среди них в свои двадцать три года и с полным набором пальцев.

Я попал в страну слизняков.

Молровяне были сворой самодовольных говнюков, таких же как я.

Спантийская воровка назвалась именем Чедадра, или Чед, означавшим что-то вроде «грубый перепих». Такими острыми скулами, как у нее, запросто можно было резать стекло. На ремне она носила боевой топор, а в косы вплела лошадиные зубы. Еще у нее был плохо прорисованный вставной глаз и обрезанный кончик носа, и это означало, что спантийцы или кто-то другой поймали ее на воровстве.

Чед говорила на уличном спантийском так отрывисто и быстро, что даже Гальва едва понимала ее, не говоря уж обо мне. Но все же она передала воровке изрядный мешочек серебра, который та удовлетворенно взвесила в руке, и шестиугольный кусок янтаря с муравьиным львом внутри. Чед прижала его к груди и шее с такой благодарностью, что я подумал, не предложит ли она Гальве грубый перепих. Похоже, Гальва и сама так подумала, судя по тому, как она скрестила ноги и отодвинула стол.

Не горя желанием узнать, как малограмотные убийцы проявляют сорниянскую любовь к птичьим воительницам, Гальва вместо этого приобрела для нас обещанную карту Хравы, столицы Аустрима, где и в самом деле была обозначена канализация. А в довесок к ней – имя не состоявшего в Гильдии вора, который мог бы помочь нам, когда мы придем туда. Если, конечно, великаны еще не нашли этого вора и не раздавили в порошок.

Юрмейен.

«Честный человек», или король воров.