Вор с черным языком

Я уже пробовал курить, но мне не зашло. Однако я все равно затянулся и сдержал кашель, хотя меня чуть не стошнило.

– Хорошо! – сказала она. – Ты кашляешь, твои яйца есть слабые.

– «Есть» не надо, – поправила Гальва.

– Ai, os. Ты кашляешь, твои яйца есть не надо слабые. А теперь отдай назад, это не тебе докуривать.

Она мне понравилась.

Жаль, что я не говорю по-спантийски, тогда мне не пришлось бы слушать ее холтийский. Но она мне понравилась.

Мы дружески поболтали полчаса. Мастер меча Надалль Сери-Орбез, по прозвищу Йорбез, курила и смеялась, перескакивая со спантийского на холтийский и обратно, а иногда говорила на смеси двух языков. Она пустила по кругу пузатую фляжку с брайсийской грушевой настойкой, скорее обжигающей, чем сладкой, и расспрашивала нас, кто мы такие. Казалось, ей это и вправду было интересно. Я не заметил в ней никаких особых признаков воительницы, кроме разве что жилистых рук и манеры двигаться, не прилагая лишних усилий. Не назови ее Гальва своей наставницей, можно было бы принять эту женщину за повариху или хозяйку таверны. Ремень с мечом висел на крюке деревянной стойки, и Йорбез, заметив, куда я смотрю, спросила:

– Ты знаешь, что с ним делать?

– Я лучше владею ножом, – ответил я.

– Ты должен очень хорошо владеть ножом, если у противника меч.

– Я предпочитаю договориться.

Она рассмеялась и шлепнула меня по скуле, беззлобно, но довольно больно.

– Os? А с гоблинами они помогают, твои разговоры?

– Я попробовал поговорить с одним, – сказал я.

– И все кончилось хорошо?

– Я остался жив.

– Потому что пырнул его ножом, пока говорил?

– На самом деле я всадил в него стрелу. – Я подумал немного и поправился: – Две стрелы.

– Хорошо. Лучше с ними говорить так.

Они с Гальвой перебросились парой фраз на спантийском, поглядывая на нас так, будто решали, стоит ли перед нами извиниться. Наконец Йорбез уставилась на Малка, а Гальва сказала ему:

– Не прими за оскорбление, но она просит, чтобы ты ненадолго вышел.

– Ну и хрен с ней, – вполне добродушно ответил он. – Пойду, что ли, поищу, где тут играют в «Башни», и оставлю там свою новую рубаху.

Он вышел из палатки и засвистел, показывая нам, что уходит.

Женщина посмотрела на меня, потом на Норригаль.

И снова на меня.

– Правильно, – сказал я и поднялся на ноги.

– Нет, – остановила меня Гальва.

– Почему? – спросил я, сев на место.

– Я объяснила ей, что вы с ведьмочкой поженились.

– Всего на месяц.

– Осталось еще три недели, – напомнила Норригаль.

– И она все равно тебе расскажет.

– Смотря о чем, – возразил я.

– Верно, – подхватила Норригаль. – Я умею хранить секреты от таких, как он.

– Так и есть, – согласился я. – Она мне вообще ни хрена не рассказывает. Я могу идти?

– Это правда, что ты из хватающих? – спросила Йорбез.

– Берущих.

– Да, я вижу ладонь на твоем лице для битья.

– А я ее чаще чувствую.

Она не сразу сообразила, что я сказал, а потом с громким «ха!» опять ударила меня тяжелым основанием ладони. Нужно запомнить, что при ней лучше не шутить.

– Нет, – сказала она. – Ты оставайся. Оставайся с нами. Скоро мы пойдем в Гревицу встретиться с еще одной воровкой. Когда-то она тоже была хватающей. У нее есть карта, которая нам нужна.

– А потом, – продолжила Гальва, – мы встретимся с магом в Соляных горах. Этот маг за нас, а не за твою Гильдию. И за королеву.

Дальше они принялись обсуждать заговор против короля Калита.

И я узнал много нового об усатом мерзавце.

Например, никого не допускали во внутренние покои дворца в собственной одежде и украшениях. Все надевали красивые, но легкие льняные платья и рубахи и дальше шли в сопровождении gailus du cuth, мальчиков с ножами. Это были сироты, безмерно преданные королю, как способны только двенадцатилетние. Их с раннего детства обучали секретам владения ножом. Один из них провожал гостя к королю, держа его сзади за пояс и направляя в нужную сторону. Достаточно было одного взгляда Калита, короткого, как хлопок в ладоши, чтобы милый малютка, стоявший у вас за спиной, перерезал вам поджилки или проткнул почку.

Гальва рассказала о редком аксийском медном черве, обитавшем в лабиринте под дворцом, куда отправлялись провинившиеся слуги, а Калит наблюдал сверху, как их варят в кипятке и отдают на съедение этому червю. Калит был любимцем Гильдий, ассасины и маги приходили к нему по первому зову. Специально для него колдуны с великими затратами поддерживали жизнь сорокалетней кобылы, и Калит выезжал на ней верхом по большим праздникам, хотя животное явно мучилось, с трудом выдерживая такую тяжесть.

Последний заговор против него был раскрыт никому не известным способом. Говорят, заговорщикам размягчили кости и живьем запечатали их в стеклянные амфоры, а король время от времени заходил к ним почитать стихи.

К концу вечера я услышал о Калите столько интересного, что превратился в закоренелого спантийского мятежника, только лишенного удовольствия быть драным спантийцем.

Я задумался о Мирейе, которая росла рядом с мерзавцем-дядей и была вынуждена разговаривать с обезьяной и выть на луну, чтобы остаться в живых.

Такая вот семейная идиллия.