Ворчание ездового пса

Дочитал книгу Кравченко; сижу под впечатлением. Вот – Человек! Я против него просто щенок. А ну‑ка: 13 экспедиций в Арктике, 13 в Антарктиде. Работал на износ, фанатик, в лучшем смысле этого слова. Описания некоторых его полетов потрясают. Он единственный в мире, кто сумел взлететь в самых неприемлемых условиях — пробежав 12 километров по застругам, — и спас человека.

Правда, вторая часть книги, где он выступает уже в роли командира летного антарктического отряда, для меня менее интересна из‑за обилия технологических подробностей организации работы.

А вообще после прочтения охватывает чувство опустошенности. На примере Полярной авиации видно, как рушится вся наша авиация, как рушится страна. Мы сползаем в пропасть тупого потребительства, под ржание профессиональных шутов и фанфары политиков. Российский народ тупеет в бездеятельности и пустой болтовне. И не видно просвета. Эти дебильные десятидневные зимние каникулы – перманентная пьянка страны – как раз показатель нашего творческого потенциала. Хлеба и зрелищ… Ну, для россиянина хлеб – это водка. А зрелища прут отовсюду, и 90 процентов россиян тупо валяются у ящика, одержимые синдромом листания каналов… а там одно да потому. В интернете же – сплошной метеоризм. Каждый испускает газы из подворотни.

В искусстве – ни одной новой песни, ни одного толкового фильма, ни одной умной книги. Одни пародии, да пародии на пародии. Креативу нет в народе. Нету в нашей жизни темы, достойной внимания, нету темы, способной вдохновить художника. Жизнь наша течет вязким потоком переваренного на сто рядов дерьма.

И у меня нет вдохновения. Я для этих мальчиков с рюкзачками – старый графоман. Нет, я все больше убеждаюсь в бесплодности этого поколения. И не потому, что они там меня как‑то обозвали, нет. Просто у них нет почвы для собственного развития. Будут существовать на разлагающихся нынешних помоях. У них внутри ничего нет, кроме скепсиса и цинизма, ну, животного эгоизма. Их судьба – сидеть продавцом в магазине у компьютера, пытаясь выразить собственную индивидуальность в интернетовском газоиспускании, а отпуск посвящать поискам адреналиновых встрясок.

Так что для них я писать уже ничего не буду. Только для себя, да ещё для немногих, оставшихся в здравом уме, сумевших поднять себя над помойной ямой нынешнего бытия, осознающих цену вечных нравственных ориентиров.

Селиванов тут сослался в письме на Ричарда Баха, а именно на главу «Школа мастерства» из его «Дара рожденному летать». Пришлось скачать всю книгу, стал читать, увлекся, несмотря на многословие. Попутно нашел в сети повесть, по которой снят так разочаровавший меня «Размах крыльев», скачал. И ещё скачал постапокалиптическую книгу «Земля без людей» какого‑то Джорджа Стюарта: меня всегда притягивал сюжет о единственном человеке, оставшемся на земле после вселенской катастрофы.

Так что заняться есть чем.

Надя в разговоре о нынешнем отсутствии у меня креативности предположила, что если мне что и писать, то – подобное «Таежному пилоту». Ну что ж: она понимает, что писать мне необходимо для простого жизненного тонуса.

Но я подумаю об этом завтра.

До вечера читал я этот роман про последних людей на Земле. На 80 процентов – муть и философическая галиматья. Хотя рациональное зерно есть: оставшимся в живых после катастрофы не следует паразитировать на останках продуктов цивилизации, не надо тащить в свое будущее оставшиеся после нее внешние признаки, а просто вернуться к истокам первобытнообщинного строя и приучать своих детей жить в природе, опираясь только на природу, стремясь достичь гармонии с нею. Не трагедия от гибели цивилизации, а свобода от её уз.

Это мне близко: я начинал жизнь в куфайке и валенках – и закончу её в них же.

Спорим с Надей. Я не люблю горожан и офисный планктон. Надя наезжает: а почему? Это, мол, труженики и созидатели. Они проектируют, чертят, разрабатывают технологии…

Ага, щас. Если бы я не работал среди упомянутого слоя этих деятелей в СиАТе. Подавляющая часть этих приказчиков при компьютерах занята либо сочинением отписок на спускаемые сверху никому не нужные бумаги, либо изобретением обтекателей на задницу начальству, дабы стая, пардон, компания, выжила. Они по сути своей – мелкие интриганы. Они не движут стаю, пардон, компанию, вперёд. Они заинтересованы в сохранении статус кво. Я сам таким был, и тоже молил бога о здравии Абрамовичей, дающих мне неплохую кость, и чтоб все подольше оставалось как есть.

А технологии остаются прежними, на этой инерции мы ещё как‑то движемся.

Я не люблю мещанства. А оно прет изо всех щелей. Подавляющее большинство наших современных киноэпопей – дешёвое мыло взаимоотношений офисного планктона: жена, муж, любовник. Это потребители по самой сути своей.