Ворон

Текст перевода цитируется по ветхой дефектной машинописи, в которой недостает двух стихов. Е.В. Витковский, любезно предоставивший машинопись в мое распоряжение, поясняет: «Перевод попал ко мне из рук покойного Константина Сергеевича Родионова, по матери Шаховского, двоюродного брата княгини Зинаиды Шаховской, умершего в середине 1990-х годов за 9 дней до собственного 99-летия. Архивов у К.С. [Родионова] было несметно, но “Ворона” я не только не просил — он мне его сам отдал с тем, что “может быть пригодится”».293 К машинописному тексту перевода приложено вступительное слово Юрия Никандровича Верховского (1878-1956), поэта, переводчика, историка литературы. Этот текст воспроизводится без каких-либо сокращений: «Перевод “Ворона”, знаменитой поэмы Эдгара По, сделанный в 1922 г. Д.В. Звенигородским, является девятым или десятым (двенадцатым. — В. Ч.) в русской литературе и заслуживает, по нашему мнению, особого внимания. При соблюдении стихотворного размера подлинника, внутренних рифм и т.д., он отличается вообще чрезвычайной звуковой насыщенностью стиха, разработкой так называемой словесной инструментовки и ритмическим богатством. Звучащий непосредственно и свободно, сделанный очень хорошим языком, перевод в то же время передает поэтическое содержание и настроение подлинника. Формально это достигается, между прочим, выдержанной рифмовкой на ор, тождественной подлиннику, и сохранением отмеченного этим звуком музыкального рефрена, чего нет в напечатанных известных мне переводах. Чистота словаря, сжатость выражения способствует передаче напряженного лиризма подлинника. Ввиду этих достоинств перевод должен содействовать окончательному усвоению Ворона в нашей литературе и безусловно заслуживает напечатания».294

Характер сопроводительного слова позволяет предположить, что текст перевода предназначался для печати (по утверждению Е.В. Витковского, адресатом был журнал “Интернациональная литература”, что вполне вероятно, если учесть дату написания слова — 1934 год), однако публикация по неизвестным причинам не состоялась.

Объем строфы и текста перевода. Если судить по косвенным признакам, в тексте перевода было 108 стихов, однако машинопись дефектна — недостает двух стихов — (VI, 34; XI, 62). Таким образом, реальный объем текста перевода — 106 стихов.

Размер. Соответствует оригиналу.

Звуковой строй. Рифма и рефрены. Схема рифмовки строфы соответствует оригиналу. Сквозная рифма — одна — на -op (I-XVIII); впервые рифму на -ор употребил в 1903 г. Жаботинский; в 1923 г. Вас. Федоров построил на одной этой рифме весь свой перевод (эти факты, судя по всему, не были известны в 1934 г. Ю.Н. Верховскому).

Схема распределения мужских и женских рифм соответствует оригиналу; внутренние рифмы имеются.

Принцип тавтологической рифмовки в 4-5-м стихах соблюдается в 15 строфах (отступления в строфах IV, X, XII, XV; VI строфа не поддается верификации по причине отсутствия 4-го стиха).

Посмотрим, как обстоит дело с рефренами и концевыми словами строф у По и Звенигородского.

По

nothing more (6 строф)

evermore (1 строфа)

nevermore (11 строф)

Звенигородский

до этих пор (3 строфы)

с давних пор (2 строфы)

с недавних пор (1 строфа) взор (1 строфа)

Никогда уж с этих пор (11 строф)

Ни о каком “формальном” соответствии элементов здесь не может быть и речи — соблюден лишь принцип сквозной рифмовки. Рефрен “Никогда уж с этих пор” громоздок и неправдоподобен: заставляя Ворона выговаривать семь слогов, переводчик уподобляет его попугаю.

13-14-е стихи перевода насыщены шипящими и свистящими звуками: “Шелковистый смутный шорох в темно-красных жутких сторах / Сеял ужас…”

Трактовка сюжета. Символы. Переводчик трактует сюжет упрощенно, прямолинейно и несколько сниженно; в области лексики просматривается тенденция к употреблению устаревших слов. Малая кульминация корява и маловыразительна:

Ставень прочь метнул с размаху. Волю дав глухому взмаху
Крыльев, ворон древний гордо, ворон баснословных пор,
В комнату мою влетает, мне привета не кидает,
Но с достоинством вельможи неподвижно держит взор.
Сел на бюст Паллады тихо, и его спокоен взор,
Словно здесь он с давних пор.

Выражения “мне привета не кидает” и “неподвижно держит взор” уже в 1920-е годы должны были восприниматься как устаревшие или, по меньшей мере, как старомодные.

Нарисованный Звенигородским образ птицы “баснословных пор” “из студеных темных гор” очень уж смахивает на некое фольклорное чудо с труднопроизносимым именем “Никогда уж с этих пор” (IX, 53-54).