Воронье Гнездо

— Боже, как охрененно… Что–то выхватывает сознание… Выпускает… Клади обратно… Типа "буль"… Мягче… — юноша закатил глаза и выгнул спину. Вернувшись в исходное положение, он потянулся к штанам. — Хочу передернуть… Надо… Это…

Схватившись за резинку окровавленных, как и весь наряд, тюремных портков, он остановился и стал всматриваться во что–то на полу. Скатился еще немного вниз. Никаких телодвижений в исполнении юноши больше не последовало. И теперь никогда не последует.

— Что ж, — сказал эльф и обратился к толпе, напоминая конферансье, — думаю, ему было приятно. Похоже было на какой–то фатальный оргазм, так этому пройдохе показалось, и он еще и в штаны полез! Ох уж эта молодежь. И-и, — эльф чиркнул что–то на бумаге, — мы только что закончили секцию традиционных способов и уже завтра–послезавтра перейдем к эффектным. Оставайтесь с нами! А я напоминаю, что колюще–режушие предметы были любезно предоставлены охраной тюрьмы "Серебряная долина"!

В рассеивающейся густоте толпы находился лишь один недовольный зритель: Гамфри стоял и смотрел на сцену с лицом безбашенно кислым даже по его угрюмым меркам.

— Ебанутые ребята, — Амедей, прислонился к стенке, около которой стоял долговязый Вилли, и поежился, смотря в сторону от собеседника, — кому–то может и весело, а обстановка и так тут мрачновата. Ну, по сравнению с твоей серой страдальческой душой тут, конечно, просто парк с цветочками, щенятами и детишками. Что в этом такого? В этой вашей угрюмости? Это ведь скучно. В аду еще настрадаться успеешь. Что ты, что Гамфри, долбанутые, как по мне. Кстати о Гамфри, будь тут рядом Яка, они наверняка начали бы спорить о всякой фигне типа "Заставит ли это шоу относиться к смерти проще и все такое". Все эти споры — пустая болтовня, которая не меняет сути вещей.

— Они меняют отношение к этой сути, — буркнул Вилли, глядя на расходящуюся толпу.

— Ой, вот ты только не начинай. Если хочешь покопаться в философском дерьме, вон стоит Гамфри, он тебе поможет. Чего это он стоит так–то?

— Какое мне дело? Тебе чего надо? Ты ждешь от меня комплимента твоей прическе?

— Что значит "какое дело"? Ты же охранник, а тот парень явно настроен на незаконные действия. А что, у меня плохая прическа?

— Нет, нет. В смысле… Пошел нахрен отсюда! — Вилли резко развернулся к Медику, сделавшему то же самое.

— Да, с этого следовало начать. Извини за… За репутацию. Я не знаю, право, как. Но, обещаю, мы все им так нахреначим, что они мигом устремятся в первые ряды подопытных для тех чертовых писак. Если ноги и прочие конечности останутся на месте.

Вилли обеспокоенно посмотрел перед собой, нахмурился и сказал:

— Меня это не беспокоит.

— Да брось, ты же выглядишь так, будто тебя всецело волнует, не навалили ли тебе на койку хлебных крошек или чего похуже! Слушай, я соберу ребят и мы решим все, а потом займемся Славой, идет?

— Но прежде ты предложишь мне отсосать за это?

— Почему–то это не звучало как шутка.

— Потому что ты отправляешься в карцер.

Вилли крепко схватил эльфа за руку.

— Эй, это шутки такие или что? Постой, там же нет коек, а у меня больная спина, это нахрен незаконно! — Амедей противился, ведомый охранником. — Стой, этот, Гамфри, он исчез! Ты не хочешь предотвратить преступление и получить мелочи дочурке на подарок? Или у тебя сын? Извини, Вильям… Это ведь твое полное имя? Как же все, что между нами было? Я думал мы типа братья навеки, знаешь, как те ребята, которые ебя одну девку касаются друг друга членами. Прекрати дурачится, ясно же что ты этого не сделаешь! Да ладно, сейчас не время приколов! Ладно, да, я испугался, ты молодец…

— О-о, еще какой молодец, — Вилли забросил заключенного в камеру и захлопнул клетку.

— Ну и пошел ты и твои программы посвящения! — Кричал Медик. — Ты такая же мразь, как и остальная охрана!

Кричал и кричал, не подозревая, что ему придется с тяжелой горечью припоминать каждое слово.

Рядом с закрывающим дверь карцера охранником стоял Яков и смотрел на это действо, выглядя чрезвычайно замешанным в действиях Вилли, что придавало ему легкую ауру предателя. Однако Яков даже не видел, — хоть и смотрел, — и не слышал происходившего с Амедеем. Разум его бродил в густых дебрях раздумий и не замечал редких лучей реальности, пробивающихся через кроны волновавших проблем. Татуировки на лице Якова всячески извивались при движении лицевых мускул, вызванном астрономически высокой степенью озабоченности. Вилли запер карцер и, неумело свистнув, — будто пытался начать мелодию, но понял, что не сумеет, — зашагал прочь. Якову было все так же невдомек, что совсем рядом находится его друг. Услышав позади ожидаемые шаги, он воспрянул, провернул болт в носу и обернулся навстречу приближавшемуся охраннику, которого можно было охарактеризовать как "омега–самец".

— Она сказала: никого не пускать, — буркнул страж.

— И все? — Яков был возмущен. — ради этого я тут двадцать минут ждал?

— Наш социальный работник очень занятая женщина…

— Да, да… Только ты, кум, ведь понимаешь, что по карцерам–то голова не она. Это владение тюремной стражи, так сказать, так что решать тут не ей…