Воронята

— Думаю, будет лучше, если вы вернете это мне, — сказал Адам Велку. Его чуть заметно трясло. — Мне кажется, Кейбсуотер не хочет, чтобы оно оставалось у вас. Наверное, если вы не вернете его мне, он сам отберет его.

Внезапно деревья зашумели, как от сильного ветра, хотя Блю не ощутила ни малейшего шевеления воздуха. На лицах Адама и Ронана одновременно отобразилось потрясение, а в следующий миг Блю поняла, что это не шум ветвей, а голоса. Деревья говорили, и теперь она тоже могла их слышать.

— Прячьтесь! — крикнул Ронан.

Послышался другой звук, похожий на хруст, тут же перешедший в другой, более выраженный шум. Словно что-то большое и тяжелое двигалось между деревьев, ломая ветки и топча кусты.

— Что-то идет! — завопила Блю.

Она крепко вцепилась в рукава Ронана и Ганси. Всего в нескольких ярдах от них находилась щербатая пасть дерева, наводящего видения, и туда-то она и поволокла своих друзей. На мгновение, перед тем как их окутала магия дерева, они успели увидеть, что надвигалось на них — огромный табун зверей с белыми рогами и сверкающими, как наст на чистом снегу, шкурами, оглашавших окрестности фырканьем и визгом. Они скакали плечом к плечу и, казалось, не видели ничего перед собой. Когда некоторые из них вскинули головы, Блю заметила, что в них есть какое-то сходство и с вороном, изображенным на склоне холма, и со статуэткой собачки, которую она недавно держала в руках, — странное и вычурное. Гром, который издавала в движении лавина их тесно прижатых одно к другому тел, сотрясал землю, как еще одно землетрясение. Но перед кругом, в который была вписана пентаграмма, табун с громким фырканьем начал делиться на два потока.

Ронан за спиной Блю вполголоса выругался, а Ганси, прижатый к теплой древесной стене, отвернулся, как будто не мог перенести этого зрелища.

А потом дерево увлекло их в видение.

В этом видении ночь пестрела сверкающими отражениями на мокрой мостовой, от которой поднимался пар, на светофоре зеленый свет сменился красным. Блю сидела за рулем стоявшего на обочине «Камаро». В машине густо пахло бензином. Краем глаза она увидела справа от себя отглаженную сорочку и тут же поняла, что в нее был одет сидевший на пассажирском сиденье Ганси. Он перегнулся к ней через рычаг коробки передач и прижал кончики пальцев к ее открытой ключице. Она ощущала на своей шее его горячее дыхание.

Ганси… — предупредила она, ощущая себя очень неуверенно и предчувствуя опасность.

— Я только хотел попробовать, — сказал Ганси; слова влажно впитывались в ее кожу. — Я хотел сделать вид, будто смогу…

Блю в видении закрыла глаза.

— Может быть, если я поцелую тебя, ничего плохого не будет, — сказал он. — Может быть, только тебе нельзя целовать меня…

В дупле Блю толкнули в спину, и она вырвалась из видения. Она успела только увидеть Ганси — настоящего Ганси, — который с выпученными глазами проталкивался мимо нее наружу.

Глава 47

Ганси позволил себе посмотреть лишь несколько мгновений обескураживающего видения — его пальцы ни с того ни с сего прикоснулись к лицу Блю, — а потом он выметнулся из дупла, оттолкнув с дороги настоящую Блю. Он должен был увидеть, что случилось с Адамом, хотя в душе ощущал нехорошее предчувствие, как будто знал заранее, что именно увидит.

Естественно, Адам, невредимый, стоял в кругу, уронив руки вдоль тела. В одной руке он держал пистолет. В нескольких футах от него, возле самой границы круга, лежал растоптанный Велк. Его тело было засыпано палыми листьями и ветками, как будто лежало здесь не несколько минут, а годы. Крови оказалось на удивление мало, а вот неестественное положение изломанного тела сразу бросалось в глаза.

Адам не сводил с него глаз. Его и без того непричесанные волосы стояли дыбом на затылке, и это было единственным признаком того, что он вообще двигался с места за время, прошедшее с тех пор, когда Ганси видел его прошлый раз — несколько минут назад.

— Адам, — не столько произнес, сколько выдохнул Ганси. — Как к тебе попал пистолет?

— Деревья, — сказал Адам. В его голосе прозвучала холодная отдаленность, свидетельствующая о том, что юноша, которого знал Ганси, сейчас отодвинут куда-то в дальние закоулки его души.

— Деревья? Боже! Ты застрелил его?!

— Конечно, нет, — ответил Адам и осторожно положил пистолет на землю. — Я только отпугивал его, чтобы он не вошел в круг.

Ганси захлестнуло ужасом.

— Ты допустил, чтобы его растоптали?

— Он убил Ноа, — сказал Адам. — Он этого заслужил.

— Нет. — Ганси закрыл лицо руками. Перед ним лежал труп, тело человека, которого он знал живым. У них еще не было даже права покупать алкогольные напитки. И тем более права решать, кто заслужил жизнь, а кто смерть.

— Ты и вправду хотел, чтобы я впустил сюда убийцу? — резко спросил Адам.

Ганси не знал даже, как приступить к описанию силы своего ужаса. Он знал только, что этот ужас снова и снова рвется из него, нисколько не теряя своей свежести от повторений.