Воронята

Ронан снова заглянул в сумку. Ганси разглядел в темноте блеск клюва. При обычных обстоятельствах Ганси еще и еще раз взвесил бы вероятность того, что Ронан нашел вороненка, но сейчас, на фоне исчезновения Адама, даже собственные поиски не казались ему волшебством; они воспринимались как многолетний поиск совпадений, которые он старательно совмещал одно с другим, в результате чего у него получилось странное лоскутное одеяние — слишком тяжелое для того, чтобы его можно было носить, и настолько хлипкое, что ждать от него какой-нибудь практической пользы не приходилось.

— Мистер Ганси, мистер Линч…

Велк умудрился незаметно зайти к ним с тылу. Оба ученика одновременно вскинули на него глаза. Ганси вежливо. Ронан враждебно.

— У вас сегодня что-то необычно большая сумка, мистер Линч, — сказал Велк.

— Знаете поговорку насчет людей с большими мешками? — тут же отозвался Ронан. — Ostendes tuum et ostendam meus[5].

Ганси совершенно не понял, что сказал Ронан, но поскольку товарищ незаметно подмигнул ему, фраза вряд ли была очень вежливой.

Выражение лица Велка подтвердило эту догадку, однако он лишь коротко постучал по столу Ронана костяшками пальцев и двинулся дальше.

— С дерьмовыми отметками по латыни среднюю «А» не получишь, — сказал Ганси.

— Это было в прошлом году, — лучезарно улыбнулся Ронан.

Велк, вернувшись к доске, начал урок.

Адам так и не появился.

Глава 13

— Мам, а что у нас делает Нив? — спросила Блю.

Она стояла рядом с матерью на кухонном столе. Как только она вернулась из школы, Мора тут же припрягла ее к замене лампочек в глупейшей конструкции из цветного стекла, которая висела в кухне над столом. Для осуществления этого сложного процесса требовалось по меньшей мере три руки, поэтому его оттягивали до тех пор, пока не перегорала большая часть лампочек. Блю охотно согласилась помогать. Ей требовалось занять чем-нибудь голову, чтобы отвлечься от мыслей о предстоящем визите Ганси. И о том, что Адам так и не позвонил. Вспоминая о том, как накануне вечером дала ему номер телефона, Блю чувствовала себя невесомо и неуверенно.

— Она наша родственница, — мрачно ответила Мора и, покрепче вцепившись в цепочку, продолжила борьбу с упрямой лампой.

— Родственница, которая возвращается за полночь?..

Мора стрельнула в дочь сумрачным взглядом.

— Что-то не припомню, чтобы такие большие уши были у тебя от рождения. Она всего лишь помогала мне кое в чем разобраться — раз уж оказалась у нас.

Входная дверь отворилась. Ни мать, ни дочь не придали этому значения, тем более что и Калла, и Персефона находились где-то в доме. Вряд ли это могла быть Калла с ее привычкой к малоподвижному образу жизни (всякая необходимость отступить от этой привычки сильно раздражала ее), а вот Персефона, напротив, имела склонность бродить по дому и окрестностям.

— И что это за «кое-что»? — осведомилась Блю, сжав рукой стекляшку.

— Блю!

— И все же, что за «кое-что»?

— Кое-кто, — сдалась Мора.

— Кто же именно?

Но ответить мать не успела. Вместо ее голоса раздался незнакомый мужской:

— Странная организация бизнеса.

Обе медленно повернулись. Блю так долго простояла с поднятыми руками, что сейчас, когда она опустила их, они ей не повиновались. Незнакомец, держа руки в карманах, стоял в двери, выходившей в прихожую. Он был не стар, лет, пожалуй, двадцати пяти, с пышными черными волосами, и, пожалуй, довольно красив — если, конечно, тот, кто на него смотрит, даст себе труд эту красоту разглядеть. Вот только черты его лица казались чересчур крупными.

Мора взглянула на Блю, вопросительно вздернув брови. Блю в ответ дернула одной. Было непохоже, чтобы этот тип явился, чтобы убить их или украсть какую-нибудь портативную электронику.

— А вот это, — сказала мать, выпуская неподдающийся осветительный прибор, — очень странный способ посещения незнакомых домов.

— Прошу прощения, — сказал молодой человек. — На табличке перед входом написано, что здесь ведут прием.

Табличка перед входом действительно была — начерченная от руки; Блю, правда, не знала, чья это рука, — и на ней сообщалось: «ПРЕДСКАЗАНИЯ». Но ниже имелась приписка.

— Только по предварительной договоренности, — сказала Мора незнакомцу и, поморщившись, обвела взглядом кухню. На кухонном столе Блю оставила корзину с чистым бельем, и на самом верху красовался розовато-лиловый кружевной бюстгальтер Моры. Но Блю не намеревалась видеть в этом свою вину. Она же вовсе не ожидала, что по кухне будут бродить незнакомые мужчины.

— В таком случае я хотел бы договориться о приеме, — сказал мужчина.

Еще один голос, послышавшийся с лестницы, заставил всех троих обернуться.

— Мы могли бы проделать для вас тройственное гадание, — сказала Персефона.

Она стояла на нижней ступеньке — маленькая, бледная и состоявшая в основном из массы волос. Мужчина уставился на нее, и Блю не могла догадаться, то ли он обдумывает предложение Персефоны, то ли дело лишь в том, что Персефона при первом знакомстве притягивает к себе взгляды.

— Что, — спросил наконец мужчина, — это такое?