Воронка бесконечности

– Да нет, ты не поняла… Ну, конечно, не в буквальном смысле слова! Но ведь я и в самом деле больше двух лет никого и ничего не видела и не слышала, кроме него! Так больше нельзя было, хотя, если бы только… если бы это все у нас было ну хоть чуть-чуть, ну, хоть в чем-то иначе! Тогда… Ну, тогда, знаешь, наверное, все у нас… я все по-другому бы решила… И потом, эта история… Она тянет меня назад, а как же тогда с Гошкой?.. Ведь на двух стульях не усидишь!

– Майк, но ведь это ты у нас просто такая чувствительная и, как бы это сказать… ну просто очень цельная натура, что ли… Уж если ты влюбляешься, то он для тебя один на всем белом свете существует, и больше никто…

– Слушай, подруга, мне страшно!

Много лет назад. Она и я…

Да. Ни Воронка бесконечности, ни Пирамидка больше не защищали ее от страха – вот он, опять прилетел, распростер свои зловещие свинцовые крылья, шумно захлопал ими, едва не задевая ее.

Затрещала по швам Воронка. Омут? Химера? Вогнутое зеркало? Потусторонняя реальность? Зазеркалье? Ее отраженный в двух, четырех, восьми, шестнадцати зеркалах одновременно иллюзорный мир? Нет уж, хватит! Довольно иллюзий. Она сыта ими по горло.

Когда поздним вечером подруга уехала домой, она долго сидела, уставившись в одну точку, и упорно ни о чем не думала. Пронесся буран, нет, – ураган, тайфун, смерч, торнадо, цунами – и выкорчевал с корнем чувства, перепахал, опустошил ее всю. Но теперь уже ветер стал стихать, успокаиваться, и тучи разошлись. Выглянул и засиял ярким синим глазом чистый кусочек неба.

Опустошило стихийное бедствие ее всю. Чувство обиды, горечи, пустоты и какой-то странной раздвоенности снова переполняло ее.

И – меня.

…Как всегда, незаметно, тихо приоткрыв дверь в мою комнату, неслышно просочилась, вошла она, осторожно присела рядом со мной на самый краешек дивана. Она молчала, не говорила ни слова…

Так это она или я? Но как же понять, кто из нас я – и кто она?

Кто из нас кого скопировал? Сублимировал какие-то черты двойника, а остальные просто отверг?

Что это? Мистика?

Вот, значит, как! Не только змеи сбрасывают кожи! И уж точно, змеи не меняют души на тела[47].

Ну и слава Богу!

– А ты помнишь, хотя бы, какого цвета была эта наша Воронка? – еле сдерживаясь от злобы на нее, спросила я.

– Ой, ну, да разве так сразу скажешь! – с дрожью восторга, даже с благоговением в голосе ответила она очень громко. – Она ведь такая… такая бездонная, но нет в ней никакой черноты: она же сверкающая и разноцветная, она искрится всеми цветами радуги – завораживающая сказка!

Вот наивная дурочка!

Я не люблю ее. И никогда не любила. По правде сказать, я ее даже ненавижу. Она, наивная mademoiselle из XVIII века, совершенно не приспособленная к реальной жизни, нелюдимая и застенчивая, и вечно она погружена в свой иллюзорный мир книг – ишь, книжек начиталась! Она верит в розового принца на белом коне или под алыми парусами, или Бог знает во что еще, а выживать в этой жизни так и не научилась.

За что мне ее любить? За то, что она наивная идеалистка? Угловатая и неловкая, неуверенная в себе, не разбирается в людях, а потому и вдрюпывается, как говорит моя мама, черт знает во что? За то, что она слабая, неприспособленная к жизни и решения принимать не умеет – прямо из института благородных девиц, уязвимая мямля и неумеха, разлапистая и характер у нее не стойкий, не бойцовский? И ведь долгие годы она заставляла меня действовать, думать, жить по ее правилам, а удар держать не научилась! Она высосала меня всю так, что больше нет сил. И, главное, она втянула меня в эту бездонную Воронку бесконечности. Войти, проникнуть, упасть туда было не столь уж трудно. Но Воронка не отпускает назад.

А возможно ли расстаться с ней, вернуться обратно?

Я не люблю ее. Так бы ее и убила. Но нельзя – ведь это преступление. И вообще, есть вещи запредельные, и переступать их нельзя.

…Давным-давно, в детстве, а может быть, и еще раньше, кто-то вырезал маникюрными ножницами на сложенном пополам листе бумаги половинку человеческой фигурки: полголовы, полтуловища, одну руку и одну ногу.

Так родилась Половинка. Жила она совсем одна. Одна, даже если ее окружали другие люди. Много людей. Она, однако, долго не могла развернуться, стать целым человеком, потому что была заклеена, и клей держал обе половинки очень крепко. Годы спустя Половинка потерялась где-то во времени и пространстве и перепутала свою жизнь с чужой. А еще через много лет она вдруг все-таки сумела расклеиться, развернулась – и получилась я, целиком, без изъяна, наконец. Половинка раскрылась, развернулась – и стала целой фигуркой.

Но только вот ее, моего двойника, больше не было…

Да, ее уже не существовало.

Или она все же была?

Ведь ни один человек не может жить на этой земле без собственной тени.

Она. Мое отражение, моя вечная тень, мой спутник, Второе «я», чувствительная лакмусовая бумажка – мой двойник на этой земле.