Воровка

Какого хрена, Калеб.

Она хочет, чтобы ты оставил ее в покое.

ОТВАЛИ!

К тебе вернулась память?

К черту. Не хочу знать.

Словом, Кэмми не стала бы мне помогать. Я вполне серьезно взвешивал возможность самому полететь в Техас, но понятия не имел, где Кэмми живет. Она перевела свой аккаунт в режим приватности и кинула меня в черный список. Я чувствовал себя каким-то сталкером. Обратился в колледж, но даже с моими связями в администрации эта нить ни к чему не привела – Оливия не оставила им почтового адреса. Имелись альтернативные варианты: нанять частного детектива или… оставить ее в покое. В конце концов, этого она и хотела. Она бы не уехала, если бы не собиралась все закончить по-настоящему.

Это разрывало меня на части. Сильнее, чем в первый раз, когда она бросила меня. В первый раз я упивался собственной злостью – использовал ее как повод почувствовать себя самоуверенным, оскорбленным, и продержался на этом первый год вдали от нее. На второй год я будто оцепенел. На третий начал переоценивать все, что произошло.

Но в этот раз все ощущалось иначе. Более реальным, словно, что бы мы ни предприняли, нам все равно было бы не суждено быть вместе. Возможно, переспав со мной, она поняла, что больше не любит меня. Возможно, я думал о себе слишком высоко, считая, что она вообще любила меня хоть когда-то. И полюбил ее сильнее, как бы безумно это ни звучало. Я должен был найти ее. Один раз. Лишь еще один раз.

Одним фейковым аккаунтом в фейсбуке спустя, я присоединился к расширенной сети онлайн-друзей Кэмми. Склад ее фотографий оказался на расстоянии одного клика, и тем не менее, прежде чем просмотреть их, я на добрые пятнадцать минут завис перед экраном компьютера. Я боялся собственными глазами увидеть новую жизнь Оливии – и то, как легко ей двигаться дальше без меня. Но все равно принялся искать ее сквозь сливающееся пестрое полотно кадров с вечеринок. Оливия обладала особым талантом ускользать от камер. Несколько раз мне померещилось, будто я заметил ее волосы в углу снимка или на смазанном фоне, но, по правде, я был настолько опьянен ею, что, скорее всего, видел то, чего на самом деле не было. Оливия могла бы быть на Шри-Ланке с Корпусом мира, и я никогда бы об этом не узнал. На Шри-Ланке вообще был Корпус мира?

Проклятье!

Кэмми жила в Грейпвайне. Следовало бы отправиться туда, поговорить с ней, и, возможно, она все-таки поделилась бы тем, где остановилась Оливия. Стой я прямо перед ней, она бы меня не заткнула. Ладонью я провел по лицу. Кого я обманывал? Это же Кэмми. На ней светлый цвет волос смотрится как на викинге. Я выдержал примерно месяц, и каждый день меня метало между мыслью, что Оливия хотела, чтобы я отпустил ее, и инстинктом найти ее и доказать, что она хотела вовсе не этого.

В конце концов я выпросил у Стива отпуск. Он не горел желанием предоставлять его, ведь я пропустил четыре месяца, пока прикидывался потерявшим память. Но стоило мне признаться, что это ради Оливии, как он уступил.

И я сел за руль. Одна тысяча двести девяносто миль под Coldplay, Keane и Nine Inch Nails. По пути я останавливался перекусить в дайнерах, где официанток звали Джуди и Нэнси, а пышные юбки и рукава так и не вышли из моды. Мне нравилось. Флориде не помешало бы преображение. Она утомляла: вычурность, претенциозность, плавящая жара, отсутствие Оливии. Возможно, дом ощущался как дом, только если в нем была Оливия. Ей наверняка тоже понравились бы Нэнси и Джуди. Если она была вместе с Кэмми в Грейпвайне и у меня получилось бы убедить ее вернуться, я бы повез ее обратно тем же путем. Мы бы ели жареную курицу и макароны с сыром за столиком, на котором отпечаталось столько кофейных пятен, что это стало дизайнерским решением. Мы бы объелись чуть ли не до комы, а потом нашли дешевый мотель и спорили бы, где заняться сексом, потому что она не доверилась бы чистоте местных простыней. Я бы целовал ее до тех пор, пока она не забыла о простынях, и мы были бы счастливы. Наконец-то – счастливы.

Я пересек границу штата Техас и решил занять номер в мотеле прежде, чем направиться к Кэмми. Нужно было побриться… принять душ. Так, чтобы выглядеть более или менее презентабельно. А затем подумал, к черту. Пусть Кэмми видит меня таким, какой я есть, грязным и жалким. Поэтому я поехал напрямую к ее таунхаусу и завернул на подъездную дорожку, едва за горизонтом замерцало солнце. Таунхаус был кремового цвета, с кирпичной оградой. На подоконниках стояли цветочные горшки, утопающие в лаванде. Слишком очаровательно для Кэмми. Я подумал о том, чтобы подождать пару часов, позавтракать прежде, чем набраться храбрости постучать в дверь. Кэмми была классической совой. Но в конце концов я предположил, что лучше застать ее врасплох – так она рассказала бы больше.