Воровка

Леа достает телефон и делает селфи, запечатлевая красный след на своей щеке. Я качаю головой: и я был женат на этой женщине? Я отвлекаюсь достаточно, чтобы Оливия проскользнула мимо меня и выхватила телефон Леа прямо у нее из рук. Она швыряет его об асфальт и наступает на него каблуком, раскалывая экран. Раз… второй… третий – и я оттаскиваю ее прочь.

– Ты сегодня нарываешься на проблемы, Оливия, – мой голос похож на змеиное шипение.

Леа стоит с открытым ртом.

– Я тебя уничтожу, – цедит она.

Оливия пожимает плечами. Не верится, что она так безмятежна в этой ситуации.

– Ты уже уничтожила. Ничего хуже ты со мной уже не сделаешь. Но, Богом клянусь, если ты хоть пальцем тронешь Калеба, я устрою тебе весьма продолжительные каникулы в тюрьме за множество опрометчивых поступков, что ты совершила. И тогда ты никогда не увидишь свою дочь.

Леа закрывает рот – я же открываю свой. Не знаю, кто в большем шоке от столь ожесточенной попытки защитить мое славное имя.

– Я ненавижу тебя, – выплевывает Леа. – Ты все тот же кусок белого дерьма, каким была всегда.

– Я тебя даже не ненавижу, – говорит Оливия. – Ты слишком жалкая для такого глубокого чувства. Но даже не думай, что я не подниму на поверхность все твои грешки.

– О чем ты? – глаза Леа бегают. Я гадаю, что у Оливии может быть на нее – наверняка что-то весомое, раз она подумала, что две мощные пощечины сойдут ей с рук.

– Кристофер, – тихо, но отчетливо произносит Оливия. Леа бледнеет. – Судорожно соображаешь, откуда я знаю, да?

Леа ничего не говорит – только продолжает смотреть на нее.

– Да, ты не сядешь за фармацевтическое мошенничество, но ох, лучше уж так…

Сет вопросительно смотрит на меня, и я пожимаю плечами. Единственный Кристофер, известный мне, – тридцатилетний трансгендер, который работает, вернее, работал на Стива.

– Чего ты хочешь? – требует у Оливии Леа.

Оливия убирает темный локон, упавший ей на лицо, и указывает на меня. Точнее, тычет пальцем прямо в меня.

– Ты не вмешиваешься в его право на опеку. Если вмешаешься, я вмешаюсь в твою. Ясно?

Леа не кивает, но и не противится.

– Ты преступница, – говорит Оливия. – И ты немного набрала вес. Выглядишь пухленькой.

И на этой ноте она разворачивается на каблуках и гордо дефилирует к своей машине. Я разрываюсь между желанием кинуться за ней или остаться и созерцать оскорбленное выражение лица Леа. Леа действительно выглядит немного пухленькой.

Сет кивает мне и тянет мою бывшую жену к своей машине, подхватив ее под руку. Я смотрю им вслед. Смотрю вслед Оливии. И целых тридцать минут после того, как они разъезжаются, стою на безлюдной парковке.

Кто такой чертов Кристофер?

– Кто такой чертов Кристофер, Герцогиня?

По ту сторону телефонной линии слышится музыка, но стихает секунду спустя – должно быть, она выключает радио.

– Ты на самом деле хочешь знать?

– Ты только что заставила Леа так покраснеть, что ее лицо слилось с ее волосами. Разумеется, я хочу знать.

– Ладно, – говорит она. – Подожди, я возле автомобильной кассы в «Старбаксе».

Я жду, пока она делает заказ. Когда она снова говорит в трубку, ее голос звучит профессионально, словно она инструктирует клиента.

– Леа спала с сыном своей домработницы.

– Понятно, – говорю я.

– Ему было семнадцать.

Я отпускаю руль, чтобы зарыться пальцами в волосы.

– Как ты откопала эту информацию?

Мы направляемся в разные стороны шоссе 95, но я чувствую, как она усмехается. Вижу словно наяву.

– Ее домработница обратилась ко мне. Ну, не ко мне – к Берни. Берни забронировала несколько билбордов в Майами в прошлом году, побуждая жертв сексуального насилия обратиться к нам в контору. Знаешь, такие безвкусные рекламные объявления с чрезвычайно серьезными юристами и судебным молотком в правом верхнем углу, символизирующим грядущее воздаяние и справедливость.

Да, такое мне знакомо.

– Короче, мать Кристофера – Шоши – заметила один из них и записалась на визит в офис. Когда она заполнила клиентскую анкету, я обратила внимание, что она указала твой адрес как свой. Так что я переманила ее к себе, прежде чем до нее добралась бы Берни. Она хотела поговорить с кем-нибудь о своем сыне подросткового возраста. Иногда она брала его с собой на работу и платила ему, чтобы он выполнял более физически тяжелые обязанности. Судя по всему, Леа так впечатлила его рабочая этика, что она попросила Шоши направлять его к ней по выходным и платила ему за работу по дому. Несколько месяцев спустя Шоши обнаружила в его сумке презервативы и женское нижнее белье, которое тут же опознала, так как тысячу раз складывала его в шкаф после стирки.

Из моего горла вырывается стон. Оливия слышит его и смеется в трубку.

– Что? После того фокуса с «Кто мой маленький папочка?», что она тебе устроила, ты еще думал, будто она нормальная?

– Ладно, так почему эта дама по имени Шоши пришла из-за сексуального насилия к тебе, а не позвонила в полицию? Они посадили бы ее за растление несовершеннолетнего.