Воровка. Королевы бандитской Одессы

Глебов с недоумением взглянул на баронессу. Зачем он ей, когда, сказывают, даже самые родовитые мужчины, чуть ли не Романовы, готовы ей под ноги цветы бросать и благосклонного взгляда добиваться?

— Полагаю… такой отпуск для меня… невозможен.

— А ежели бы вы женились? Или ранение вновь напомнило о себе?

Штабс-капитан лишь снова пожал плечами. Он никогда об этом не задумывался. Да и зачем ему отпуск? Барином он никогда не был, именьице под Новгородом давно уже ушло с молотка. Ехать и некуда, и не к кому…

— Увы, баронесса, не могу вам ответить на этот вопрос. Ибо не задавался я подобной целью никогда.

— Ну что ж, такая преданность службе и самоотверженность делают вам честь, — улыбнулась Ольга. — Впрочем, пора мне объяснить свой интерес. Мы с Поленькой собираемся в путешествие — девочка моя бледна, и боюсь, что в этом виноват нездоровый климат Санкт-Петербурга. Думаю, Поленьке просто необходимо море… Поездка наша будет долгой, и я бы хотела, чтобы мы совершали ее в вашем приятном обществе…

От двери раздалось тихое: «Ах, маменька!», — и баронесса улыбнулась: в голосе воспитанницы слышалась неподдельная радость.

«Ну и прекрасно! Выходит, и тут мой расчет не подвел…»

Штабс-капитан был не то что растерян — он был изрядно изумлен.

— Отложим сей разговор, — вполголоса произнесла баронесса. — Вашим отпуском я займусь сама. А Поленька, — уже достаточно громко заговорила она, — тем временем подыщет приличный пансион в Ницце.

— Баронесса, но вряд ли у меня достанет средств для оплаты такого пансиона. Я ведь простой военный…

— Не тревожьтесь об этом, друг мой, — успокоила Ольга. — Фон Штейны, конечно, не самый богатый род, но уж на долгие вакации в желанной компании у нас с Полюшкой денег хватит.

* * *

Конец октября в Провансе, куда прежде всех других мест решили отправиться Ольга с Полиной, выдался на редкость теплым.

Баронесса вышла к завтраку в самом легком из своих платьев. Глебов еще не появился с ежеутреннего моциона, а Поленька спала. Заплетенная виноградом беседка давала тень пусть и не очень густую, но весьма уютную. Вместе с непременным кофе и обильным, даже по меркам русских, завтраком, хозяйка подавала и русские газеты. Уж каким образом они попадали во французский городок, для Ольги оставалось загадкой. Которую разгадывать ей совершенно не хотелось.

— Однако изрядная пачка накопилась, — отметила Ольга.

Она налила вторую чашку кофе и развернула верхнюю из принесенных газет. Это был неведомо как залетевший сюда «Московский листок» за семнадцатое сентября. Раздел «Заграничные вести» начинался с коротенькой заметки:

Английское предостережение Японии

В издающейся в Шанхае Times напечатано следующее английское предостережение для Японии: «Мы советуем нашим друзьям японцам не спешить с объявлением войны России. Если Япония объявит России войну, то от Англии и от Северо-Американских Соединенных Штатов она не получит никакой другой поддержки, кроме нравственной. Обе эти державы признали фактически право России на Маньчжурию».

— Хм, ну что ж в этом дурного?

«Новости дня», лежащие ниже, сообщали:

Как передают в Times из Токио от тридцатого сентября, распространившиеся в Европе слухи, будто Япония делает обширные приготовления, совершенно лишены основания: Япония, как всегда, наготове, но в ней господствует полнейшее спокойствие, и положение не вызывает тревоги…

— Забавно, они так часто это повторяют, — баронесса просмотрела еще несколько заметок, — что впечатление складывается совершенно противоположное… Что у нас дальше?

Следующими попались на глаза «Биржевые новости» за десятое октября, где среди прочего было вот что: