Воровка. Королевы бандитской Одессы

Отчего-то этим заметно интересовалась и баронесса. Как-то раз она даже спросила, не считает ли он, Глебов, что, если бы русские войска вовремя ушли из Мукдена, угроза войны с Японией сошла бы на нет.

— Боюсь, баронесса, угроза бы не исчезла, даже если бы из Маньчжурии ушла вся армия и вся пограничная стража. Господа японцы, единожды приняв решение, никогда от него не отказываются.

— Но чем же Россия так не угодила Японии? Тем, что с Китаем дружна?

— Ну, это следствие, — Глебов пожал плечами. — Россия не угодила Японии уже тем, что пожелала иметь форпост на Тихом океане и выстроила Порт-Артур, взяв в аренду полуостров. Не угодила и тем, что построила и пустила Маньчжурскую дорогу, по которой в Европу потекли богатства, которые японцы считают своими, ведь своими землями они называют половину Китая.

— Но ведь Россия не вывела войска…

— Думаю, это станет своего рода спусковым крючком. Войска защищают какие-то интересы, сие понятно. И будут защищать, пока интересы существовать будут. Тут уж ничего не поделать. Господа социалисты любят цитировать некоего экономиста Маркса, который написал, что бытие суть сознание. Пока в Китае России-матушке нашей будет интересно хоть что-то, там будут и русский люд, и войска, и купцы…

Ольге подумалось, что в устах Глебова это звучит как слишком отстраненная позиция. Вот если бы Алексей остался в Петербурге да ежедневно следил за сводками, со дня на день ожидая начала войны и отправки к театру военных действий, он, должно быть, рассуждал бы иначе.

Однако совесть ее все же чуть успокоилась. Правда, возможно, это была не совесть, а некий нюх, который подсказывал, что к расчету ее призовут еще не скоро. Если призовут вообще.

Подобные мысли беспокоили и Поленьку. Как-то раз она побеседовала об этом с «душенькой мачехой».

— Ах, друг мой, я думаю, что было бы, если бы вы не затеяли сию «проделку».

— Душа моя, нынче уж можно и не думать об этом. Сделанного не воротить. И не береди свою душу: ни я, ни ты, ни наша милая «проделка» ту ни при чем…

Зимний океан лежал в штиле. В салонах было тепло, кормили вкусно и обильно. Ольга порадовалась, что затеяла это путешествие: не всю ведь жизнь от «проделки» до «проделки» коротать.

— Словно санатория, — как-то проговорила Поленька, разворачивая белоснежную салфетку за ужином. — Тишина и спокойствие… Друг мой, что ты читаешь?

Глебов отложил газету и отпил немного вина.

— Вот-с, душенька, неведомо как на французские берега залетела русская газета. Да не откуда-нибудь, а из самого Владивостока.

«Боюсь, все наше странствие так и пройдет под знаком волнений в восточных провинциях, — промелькнуло в голове у Ольги. — Ей-богу, я уже несколько устала от этого!»

— И что же пишут? — подстегнула она Глебова. — К слову, что за газета?

— «Дальний Восток», душенька тещенька… С вашего позволения я не буду вам читать все подряд.

— Уж увольте нас от этого сомнительного удовольствия. По возможности экстракт, да покороче…

— Ну, тогда вот-с, прошу. «Возбуждение в Токио достигло высшего пункта, в Японии господствует общее впечатление, что теперь исчезла всякая надежда на сохранение мира…» Или вот: «…в Порт-Артуре многие японские торговцы распродают товары и уезжают». Раздел «Местная хроника»: «…На пароходе «Афридисъ» вчера выехало из Владивостока две тысячи двести семьдесят японцев». И чуть далее, забавное: «Состоялось трогательное прощание японских нянь с маленькими детьми в русских семействах, где они служили». А вот господа журналисты потешаются: «Барахольщики местного базара воспользовались паникой японцев и скупали за гроши их вещи. Обстановка, стоящая более пятисот рублей, продавалась за пятьдесят. Кредиторы японских торговцев приходили и разбирали товары и вещи, сами определяя стоимость взятого, должники же посчитали, что теперь ничего господам японцам не должны…»

— Бегут? Как вы считаете, Алексей Алексеевич?