Воровка. Королевы бандитской Одессы

— Ну-у, — промурлыкала дама, — определенную память я о себе точно оставила… счастье, что не этим господин пристав исправно интересуется.

— Будь осторожна.

Дама подставила мужчине щеку для поцелуя.

— Буду ждать тебя дома.

Женщина вышла на залитый солнцем крошечный дворик перед лавкой. Солнце стояло высоко, однако прохлада майского вечера уже флером накрывала и город, и дворик, и море в порту.

* * *

— Пока мужчины будут бороться за власть и состояние, — частенько повторяла Соня, — я буду использовать мужчин. Мужчины, нажива, слава, власть — это лишь инструменты выживания. Я просто хотела выжить… Жить. Ну что плохого в том, что я делала это весело?

У Сони было необыкновенное воображение — все, что она придумывала, было уникальным, пусть и уникально преступным. Ее проделки балансировали на опасной грани трагедии и утонченного фарса. Казалось, что аромат риска кружит ей голову, как самое дорогое шампанское. А уж если риск был оправдан…

Жил-был в Одессе в восемьсот семидесятых годах содержатель ломбарда и блатыкайн, то есть скупщик краденого, по имени Яков Зингер. Он пользовался заслуженным авторитетом, его ломбард и дом воры обходили десятой дорогой, полицейские состояли у него на довольствии. Зингер ссужал деньги под невероятные проценты и разорил немало народу.

Когда Сонька, начинающая воровка, пришла к ростовщику за помощью, Зингера ничто не насторожило. Девушка умоляла Якова ссудить денег для того, чтобы выкупить из участка мужа, уважаемого одесского вора. Зингер отказал — он не давал денег без обеспечения. Сонька долго колебалась и наконец, решившись, предложила ростовщику краденые драгоценности.

Камни были настолько хороши и так велики, что в глазах Зингера загорелись алчные огоньки: украшения стоили намного дороже тех трех тысяч, которые просила Сонька. Но корыстный ростовщик все-таки почуял подвох — девушку выдавала нервозность. Она теребила носовой платочек и часто прикладывала его к горящим щекам. И Зингер, скупщик, что называется, с чутьем, оказался прав. Он, конечно, и мысли не допускал, что его хотят обмануть. Но, верный предчувствиям, чуть надавил на Соньку. Та пыталась увильнуть от ответа. Однако куда было молоденькой воровке тягаться с матерым ростовщиком, из-за жадности которого расстался с жизнью не один бедняга.

Сонька призналась: на камнях кровь. При ограблении был застрелен владелец — кишиневский градоначальник. Эти украшения ищет вся полиция Российской империи. Разгневанный ростовщик вскочил и велел Соньке как можно скорее убираться прочь. Заплакав, Сонька встала и пошла к двери. Она была безутешна. До выхода оставалась всего пара шагов, когда блатыкайн окликнул девушку. Та с надеждой обернулась.

И услышала невероятное предложение — Зингер готов был заплатить всего-то триста рублей ассигнациями, смехотворную, оскорбительную сумму. Сонька отказалась. Она с трудом удержалась от того, чтобы плюнуть скряге в лицо.

— Каждого фраера, — иногда делилась тайнами ремесла Соня, — надо хорошенько разогреть. А потом отпустить. Пусть созреет, поймет, какой куш уплыл у него из рук. Вся красота истории в том, что клиент первым делает шаг к собственному наказанию…

Тонкость истории с Зингером была еще и в том, что его нельзя было просто так «кинуть», то бишь обмануть. По законам воровского мира «кинуть блатыкайна» — значит подписать себе смертный приговор.

Спустя неделю Моше Блювштейна выпустили из кутузки — и Одесса узнала об этом мгновенно. Зингер, конечно, тоже это услышал. Неизвестно, порадовался он или погоревал, что не дал за камни суммы, которую просила девушка. Прошла пара дней, ростовщик собрался по делам в столицу. И в уютном зале ожидания для избранных совершенно случайно увидел Соню — она тоже, вероятно, собиралась куда-то ехать. К себе она крепко прижимала скромный саквояж из темно-коричневой кожи.

Зингер поспешил поздравить девушку с освобождением мужа. Соня ответила сдержанно — она совсем не обрадовалась встрече с человеком, который бросил ее в беде. Процедила, что Моше освобожден практически задаром и она отлично смогла справиться сама. Сделав вид, что только сейчас ей пришло это в голову, она похвасталась, что нашла-таки на камни покупателя. Да покупателя непростого! В самом Амстердаме нашелся человек, которого не испугала кровь на камнях и который очень хочет иметь уникальные драгоценности.

Причем покупатель этот предлагает не жалкие триста рублей, а полноценные две с половиной тысячи, да золотом. Соня проговорила это и даже продемонстрировала ростовщику проплывшие мимо его носа сокровища.

(Мало было наказать Зингера, обобрать его — необходимо было остаться вне подозрений, не дать повода для «воровских разборок». Если бы Сонька собственноручно обокрала ростовщика, ее могли бы просто «поставить на нож» — вероятно, значение этого выражения понятно всем без особых объяснений.)