Восемь дорог Желтого источника

Сидит, хмурится снова. И явно его сторонится, но вот серьги из всех возможных выбрала именно эти. Девчонка и есть девчонка…

— Что надо делать? — она встала, растирая руками плечи.

Замерзла, но ни за что не пожалуется. Была и осталась в ней вот эта болезненная диковатая гордость, свойственная тем, у кого кроме этой самой гордости и нет ничего.

Они поговорили немного. Точнее говорил он, Колючка сосредоточенно кивала. Предстоящая вылазка радости у нее не вызывала, и она внутренне готовилась к ней, как воин к сражению.

Они вышли из флигеля, когда пламя тысячи факелов, освещающих дворец, стало вполовину не таким ярким. Шли порознь: он сам впереди, спокойно и открыто, девчонка отставала на несколько чжанов и кралась, предпочитая затененные тропки, где могла быть почти невидима в своих черных одеждах.

Когда же он вышел во двор, что перед Главным Дворцом, и вовсе затаилась, слившись со стеной одной из построек.

Во дворе уже прогуливались, то и дело поглядывая друг на друга, прекрасные дамы. А на ступенях, скрестив ноги, невозмутимо сидел Бин и наблюдал за ними. Что ж, ожидаемо. А вот на присутствие старика Ву он не рассчитывал. А он тут был — стоял, привалившись спиной к постаменту, на котором стоял Пи Яо — один из двух драконоподобных псов, бронзовых охранников входа.

Все четверо заметили северянина, и разлившееся в воздухе волнение стало еще гуще.

— Какая теплая здесь компания собралась. Позвольте присоединиться к вам, — он хохотнул, делая вид, что ужасно доволен такой незамысловатой шуткой, не спеша взошел по лестнице и сел чуть выше Бин-лана к неудовольствию последнего.

— Не щадишь ты себя, — заметил Рэн. — Один раз тебя уже чуть не убили, решил снова счастья попытать?

— Просто хочу убедиться, что здесь не случится беды, — тут же вспыхнул Бин.

В чем-то он был прав: одно дело поединок, а вот если все сведется к женской драке, безрассудной, безжалостной, может стать худо. Он на такие насмотрелся в свое время — выдранные волосы, исцарапанные лица, откушенные носы, выдавленные глаза. Вряд ли, конечно, госпожа Дзи и барышня Дин до этого скатятся, но кто знает. Отчаявшаяся женщина способна на многое.

Колючка вышла так, как ей и полагалось — тихо, осторожно, будто желая пробраться незамеченной. Разумеется, ее заметили: «сестрица» Дин тут же бросилась к ней.

— Гуй-цзе! Ну где же ты была? Мы с ног сбились, тебя разыскивая. Ты ведь отдашь мне табличку, правда? Я же сгоряча ее кинула, ты не можешь этого не понять.

Девчонка попятилась, увлекая женщин подальше, в глубь двора. Бин подался вперед, готовый вскочить в любое мгновение.

Уговоры продолжались, «фея жасмина», видя сомнения на лице девчонки, спешила ее убедить, заговорить. Госпожа Дзи пока держалась в стороне, но он помнил, как умела она в сражениях. Сойдись они с его ученицей в бою, у той вся надежда была бы лишь на легкие ноги и способность отлично прятаться.

— Вернуть ее тебе? — неожиданно звонко крикнула она. — Что ж, держи! — И она швырнула на землю что-то небольшое и тяжелое, завернутое в белый платок. Ровно между женщинами. Те тут же нагнулись, желая первой заполучить табличку, Колючка подождала немного и бросилась вперед…

«Стой! Это обычный камень!» — «Держи ее! " — госпожа Дзи успела схватить девчонку за полу верхнего платья.

Тут уже не выдержали даже Бин и старик Ву — оба заторопились к черно-красно-коричневому клубку, визжащему и кричащему.

Северянин выждал немного, поднялся на ноги и беспрепятственно поднялся по ступеням. Усмехнулся: когда нужно, неуклюжий варвар мог передвигаться ловко и бесшумно.

— Ну давайте! — смеялась его сообщница. — Обыщите меня! Смелее! Хоть догола разденьте — ничего не найдете…

Когда остальные спохватились и бросились его догонять, было уже поздно: тяжелые, обитые золотом и серебром двери захлопнулись за ним, разделяя нерушимым заслоном его и преследователей. Он осмотрелся: впервые в этом мрачном торжественном зале он находился один.

— Приветствую Владыку Ян-вана, — поклонился он и направился к тому самому столику, на котором всегда появлялись послания от хозяина этого края.

Ему казалось, что он шел слишком долго. Будто не несколько чжанов одолел, а целый ли или даже больше. Он бы не удивился, окажись это так: расстояние утратило свое значение, как прежде исчезли понятия дня, ночи и сторон света.

Рэн положил табличку на середину стола и даже не удивился, когда из пустоты, из совершенного «ничего» рядом соткался черный мешок, напоминающий небольшой провал в бездну. И то, что изнутри этот мешок был явно больше, чем снаружи, нисколько его не удивил. А вот иероглиф на вытащенной из этого мешка табличке — да.

Он долго разглядывал его и еще дольше представлял его перед собой, прикрыв веки. Так казалось — границы времени тоже стерлись, отставляя его в абсолютной пустоте. «Смерть». Эта дорога не так страшна, как о ней принято думать. И он бы смог пройти по ней — и неплохо — если бы не некоторые, не слишком приятные, обстоятельства. Учитывая их, это путешествие окажется слишком коротким, а ему еще нужно многое сделать.