Восемь миллионов способов умереть

— Эта скамья из церкви, — объяснила она, — из английского дуба. Может быть, времен еще елизаветинцев; она потемнела от времени и за три или четыре столетия до блеска отполировалась под задами прихожан. Какой-то викарий из деревушки в Девоне при реставрации церкви распродал часть мебели.

Сама же Донна приобрела эту вещь на аукционе, в небольшой галерее на Университетской площади.

Скамеечка, если так можно выразиться, явно гармонировала с ее внешностью. Лицо у нее было длинное и, постепенно сужаясь, от широкого выпуклого лба переходило в заостренный подбородок. Кожа бледная, словно на солнце она бывала только тогда, когда оно вот так робко пробивалось сквозь плотную завесу из листвы. На ней была накрахмаленная белая блузка с воротничком-стойкой, короткая юбка в складку из серой фланели и черные колготки. На ногах — шлепанцы из оленьей кожи с загнутыми концами.

Узкий длинный нос, маленький тонкогубый рот. Темно-каштановые волосы до плеч, зачесанные назад и схваченные гребешком. Под глазами круги. На двух пальцах правой руки — желтоватые пятна от табака. Ни лака на ногтях, ни макияжа, ни украшений. Назвать ее хорошенькой я бы не решился, но шарм был, и что-то проступало в ее лице из средневековья и делало ее почти красавицей.

Меньше всего она походила на проститутку. Типичная поэтесса, решил бы я. Именно так я и представлял себе поэтесс.

Она сказала:

— Чанс просил оказать вам всевозможное содействие. Сказал, что вы стараетесь найти убийцу Молочной Королевы.

— Молочной Королевы?

— Вообще-то выглядела она, как Королева красоты. Но я узнала, что она родом из Висконсина, и еще ее отличала такая невинность и свежесть, вскормленная молоком… — Она нежно улыбнулась. — Ким походила на этакую царственную молочницу. Но это лишь плод моего воображения… Я ведь почти не знала ее.

— А любовника ее знали?

— Не слыхала, чтобы у нее был любовник.

Не слыхала она и о том, что Ким хотела уйти от Чанса, и сочла эту информацию весьма любопытной.

— Я вот все думаю, — сказала она, — была Ким эмигранткой или иммигранткой?

— Что вы имеете в виду?

— Бежала она откуда-то или куда-то? Все относительно, конечно. Например, когда я впервые попала в Нью-Йорк, я бежала в него. Рассталась с семьей, с городом, в котором родилась и выросла, бежала в новую жизнь. Позже, разойдясь с мужем, я убегала из Нью-Йорка. Искусство расставания, оно порой выше и сильнее самой судьбы.

— Вы были замужем?

— Да, три года. Сперва жили просто вместе, чуть больше года, потом поженились и прожили еще два.

— И давно разошлись?

— Года четыре назад. — Она задумалась. — Нет, весной будет ровно пять. Правда, я до сих пор числюсь замужем, чисто формально. Как-то не хотелось заниматься всеми этими бракоразводными делами. Вы думаете, я должна развестись?

— Не знаю.

— Нет, наверное, все же должна. Просто обрубить сухую ветку.

— А с Чансом когда познакомились?

— Скоро третий год. Почему вы спрашиваете?

— Просто вы не того типа…

— А что, разве существует определенный тип?.. Да, я совсем не похожа на Ким. Ничего во мне нет ни от королевы, ни от молочницы! — она рассмеялась. — Уж не знаю, как это объяснить, но мы с ней как… как…

— Сестры по душе?

Похоже, ее удивила моя проницательность. После паузы она сказала:

— Уйдя от мужа, я жила на Лоуэр-Ист-Сайд, на Норфолк-стрит. Между Стэнтон и Райвингтон, представляете?

— Не очень.

— Зато я узнала этот район даже слишком хорошо. Я жила там и где только не работала! И в прачечной, и в кафе официанткой, и в магазине. А потом или уходила с работы сама, или меня уходили, и денег все время не хватало. И я ненавидела эту свою жизнь и даже уже собиралась звонить мужу и просить принять меня обратно под крылышко. Нет, серьезно, уже начала подумывать об этом. Один раз даже набрала его номер, но было занято.

И так получилось, почти случайно, что Донна стала продавать себя. Поблизости от нее жил какой-то лавочник, иногда он к ней заходил. И вот однажды, неожиданно для самой себя, она сказала ему: «Послушай, если ты действительно хочешь со мной переспать, дай двадцать долларов». Он растерялся, забормотал что-то насчет того, что и не подозревал, что она проститутка. «Я и не проститутка, — сказала она ему. — Но мне очень нужны деньги. А в постели я просто великолепна, не пожалеешь».

И вот она начала принимать клиентов, по несколько на неделе. И вскоре переехала с Норфолк-стрит в лучший квартал в том же районе, потом перебралась на Девятую улицу, рядом с Томпсон-сквер. Ходить на работу теперь не было нужды, но случались и неприятности. Однажды ее избили, пару раз отобрали деньги. И она снова начала подумывать о том, а не позвонить ли мужу.