Восемь причин любить тебя сильнее

Ma Chérie
Твой смех звенит, глаза мерцают
Смогу ли один и без тебя?
Ты помогаешь жить, ты крик мой слышишь
Уста твои не произносят лжи
Стан гибкий, волосы – каштан
Индия – все мне
Однако ж говоришь, что не видишь
И это то, что важно для меня
Наш короток роман, но полон соком жизни
Касанье пальцев – ты поймешь
Как ты нужна, как свет твой нужен.
Наша близость
Ma Chérie

Артур захлопнул книгу. Ему было не по себе. Сомнений не осталось – Шоффан посвятил его Мириам, даже если сам предпочитал мужчин. Отсылок на ее волосы и место, где она жила раньше, было вполне достаточно.

Теперь Артур знал: у них был роман, яркий, полный страсти, сподвигший Шоффана написать стихотворение. Артур никогда не писал писем жене, не говоря уже о стихах.

«Не хочешь найти мокрицу, не смотри под деревом».

Так сказала ему однажды мать. Воспоминания нахлынули, и он зажмурился и попытался вспомнить, когда и где это было, но детали ускользали. Как бы он хотел быть сейчас с ней, стать маленьким мальчиком – без забот и обязанностей. Но когда он открыл глаза, то снова увидел сжимающие книгу морщинистые руки.

Итак, теперь он знал тайны трех шармов: слона, тигра и книги. Оставались палитра, цветок, наперсток и сердечко.

А он лишь старик на скамеечке в Лондоне – с больной лодыжкой и щемящим чувством пустоты из-за Сесилии, брошенной в заставленной книгами тюрьме. И все же поиск должен продолжаться.

Он закрыл книгу и оставил ее на скамейке. А уходя, думал уже о том, какой шарм будет следующим.

Люси вторая

Никакого плана у Артура не было, он думал лишь о том, как найти Шоффана. В рюкзаке у него лежали кое-какие туалетные принадлежности, но номер в отеле он не забронировал, рассчитывая вернуться домой тем же вечером. Было уже поздно, далеко за десять. Артур знал расписание поездов до Йорка, но ни садиться в ночной автобус до Кингс-Кросса, ни добираться туда на метро, которым он никогда не пользовался, не хотелось.

Он шел наугад по вечерним улицам, пока не потерял всякое представление о том, где находится и даже кто такой он сам. В голове проносились сцены и обрывки разговоров. Глаз выглядывающей из-за двери Сесилии каким-то образом совместился с воспоминанием о Мириам, спящей в постели во время их медового месяца. Он вдруг вспомнил почему-то, как впервые отвез в школу Дэна, – и мысленно смахнул слезу, – но тут же увидел мужчину в кафе «Жемчужная королева», пытавшегося решить, на которой из двух возлюбленных ему стоит жениться.

Когда-то он был Артуром Пеппером, любимым мужем Мириам и преданным отцом Дэна и Люси. Все было так просто. Но теперь, когда он сказал это самому себе, заявление прозвучало сухим стандартным некрологом. Кем он был сейчас? Вдовцом? Нет. Он должен быть чем-то большим. Нельзя определять себя только смертью жены. Невозможно сводить все только к этому. Куда идти дальше? Каким будет его следующий ключ?

Артур слишком устал, чтобы думать, и кружившие в голове образы и мысли только раздражали. «Пожалуйста, остановись», – сказал он себе, поворачивая за очередной угол. Он оказался на оживленной улице. Шумные подростки возле фургона с фастфудом жадно поедали тягучую пиццу из картонной коробки, толкая друг дружку на дорогу. Проезжавшее мимо черное такси резко затормозило и нетерпеливо просигналило. Юнцы ухмылялись. На тротуаре еще стояли столики с рассчитанными на туристов товарами. Две пашмины за 10 фунтов, зарядные устройства для телефонов, футболки, путеводители.

От всей этой вечерней суеты у Артура разболелась голова. Хотелось лечь в каком-нибудь тихом уголке, привести в порядок дневные впечатления и подумать, что делать дальше.

Чуть дальше по улице он заметил на двери небольшую табличку с надписью «Хостел» и, не раздумывая, вошел.

На ресепшене его встретила молодая австралийка в белом жилете, позволявшем ей демонстрировать синюю татуировку в стиле трайбл, занимавшую едва ли не все правое плечо. Девушка сообщила, что комната на ночь обойдется в тридцать пять фунтов и что осталась только одна кровать. Она дала Артуру свернутое серое одеяло и мягкую подушку и направила по коридору в самый конец.

Артур ожидал попасть в комнату на двоих, но, войдя, обнаружил три двухъярусные кровати и пятерых сидящих на полу девушек-немок. Все были в джинсовых шортах и тесных клетчатых рубашках поверх цветных бюстгальтеров. Их вечерняя трапеза состояла из хрустящего хлеба, куска сыра «Эдам» и нескольких банок сидра.