Восемьдесят сигарет

Самое страшное – я осознавал, что перенимаю модель поведения, принятую здесь. Это оказалось нетрудно. Она заложена в нас. Мы снисходительно кидаем бездомному мелочь. Но если он усмехнётся, например, тому, как мало мы дали, – ох и выбесит он нас этим, правда? Благодарный поклон – вот единственная поза, в которой должен находиться бродяга.

Я не знал, что натворил Ляля, почему он стал тем, кем стал. Я даже толком ещё не понимал, как и за что можно оказаться в гареме. О рабах я только слышал, но никогда, до встречи с Лялей, не видел их вживую. Но как только он вошёл в камеру, как только сказал, кто он, я перестал видеть в нем полноценного человека. Я вознёсся над ним. И испытывал гордость за себя, что не показывал этого.

Тут же жалея о своих словах, я пытаюсь призвать на помощь всё человеческое, что во мне осталось.

Ляля сразу меняется в лице. Он опускает взгляд в пол и мямлит слова извинения.

Мы просидели вместе ещё несколько часов, не проронив ни слова. И все это время я хотел попросить у него прощения, но так и не попросил.

Потом его увели. Больше мы никогда не пересекались.

В дальнейшем мне иногда встречались люди, которые относились ко мне как к равному. А я раболепно восхищался ими за это. И никогда не злоупотреблял их отношением.

Сколько же в нас дерьма, Ляля, если копнуть чуть поглубже.

34

Наверное, прошло больше минуты, прежде чем Винстон произнёс:

– Это, блять, кто такая?

Он смотрел на сидящую на диване Нину, на рассыпанные по полу яблоки, прислушивался к всхлипам Марины из соседней комнаты, и на лице его ясно читалось: «Какого чёрта тут вообще происходит?»

– Да не дёргайся ты, – сказал Токарь, – все нормально. Это Нина, она со мной.

– Я понял, что она с тобой. А хрен ли она с тобой делает?

Нина взглянула на Винстона только раз, когда он вошёл, и тут же утратила к нему всякий интерес. Не обращая внимания на его слова, будто речь шла и не о ней вовсе, девушка курила, выпуская в потолок ровные колечки дыма.

– Давай мы потом это обсудим, лады? Сейчас есть дела поважнее, – сказал Токарь.

– Нет уж! Давай мы сейчас это обсудим. Ты совсем, что ли, мозги проколол? Ты чё творишь-то? Мало того, что ты захуячил этих гондонов, так ещё, вместо того чтобы сидеть на жопе ровно, развлекаешься с какой-то блядиной.

Нина издала короткий презрительный смешок, а Токарь ответил:

– Она не блядина, ясно тебе?

– А, вот оно что, – сказал Винстон язвительно, – ну ладно.

Токарь повернулся к девушке и дёрнул головой на дверь в спальню.

– Нина, сходи Маришку проведай.

– Хорошо, милый, – ответила понятливая Нина и встала с дивана. Проходя мимо Винстона, она пристально посмотрела ему в глаза.

– Приятно было познакомиться, Винстон.

– Ага.

Когда она вышла, Токарь плотнее прикрыл комнатную дверь и закурил.

– И? – спросил Винстон, сунув руки в карманы.

– Что «И»?

– Откуда взялась эта Нина? Хотя ладно, мне глубоко по херу, откуда она взялась, это твои дела. Но на кой лях ты её с собой на дело притащил, идиот?

– Ты можешь не орать? – Токарь поморщился и покосился на дверь.

Винстон закатил глаза.

– Да кто она такая? Ещё несколько дней назад, насколько я знаю, никакой Нины и в помине не было. Во всяком случае, мне ты ничего о ней не рассказывал. А теперь носишься вокруг неё на цырлах, пёрнуть боишься, чтобы не обидеть.