Восемнадцать капсул красного цвета

Вспоминая о нем, Глеб всегда улыбался. Да и как тут не улыбнуться? Всем им категорически запретили наносить на себя татуировки — особая примета. Так вот, однажды Рустам, подкравшись к Вадиму сзади и звонко щелкнув двумя пальцами по его уху, заявил:

— С твоими ушами и наколки без надобности…

* * *

— Глеб, ты бутерброды с чем больше любишь? С колбаской, с паштетом? — Настя, чтобы не нарушать тишину, о которой настаивал Чужинов, спросила почти на ухо, пощекотав ему щеку прядью волос.

«Из твоих рук, солнышко, и черствый сухарик за пироженку сойдет, — подумал Глеб. — Если же серьезно, то я сейчас бы и черта в сыром виде съел, главное, чтобы не очень мелкого».

Девушка присела рядом, глаза ее таинственно поблескивали, и руки потянулись к ней сами. Чужинов даже обхватил ладонями одна другую, а то так и до греха недалеко.

— С чем не жалко, Насть, — ответил он.

— Для тебя, Глеб, вообще ничего не жалко, — произнесла девушка таким тоном, что находившийся рядом Олег только крякнул и покачал головой.

Щелкнула зажигалка, лицо Олега на мгновенье осветилось, и Чужинов поморщился. Нет, не потому, что табачный дым был ему настолько неприятен, темно уже, огонек сигареты виден издалека, да и запах почти за сотню метров учуять можно.

— Что будем делать дальше, Глеб? — поинтересовался Олег, старательно пряча огонек сигареты в кулаке.

— Сейчас все соберемся и решим, — пожал плечами Чужинов.

Он с нетерпением поглядывал в сторону, где девушки возились с бутербродами. Тут каким мужеством ни обладай, но когда на тебя наносит запахом еды, а сам ты голоден так, что в животе сосет, не очень-то и хочется разговаривать даже на такие важные темы, как собственное спасение.

— Вот, — вернувшись, Настя вложила ему в руки бутерброд. — С этого края паштетом намазано, дальше идет колбаска, а под ней сыр. Правда, он немного подсох уже, но я водичку захватила. Ты кушай, кушай.

Глеб с сомнением взглянул на свой бутерброд, затем на те, что были в руках у других. Какой-то он чересчур большой по сравнению с другими, неудобно даже.

— Наська, это точно ты? — засомневался Олег.

— А что не так? — вопросом на вопрос ответила девушка.

— Да просто я слишком хорошо тебя знаю. Это что же получается: для того, чтобы ты наконец влюбилась, весь мир должен был рухнуть?

Если он и хотел смутить девушку, ему это точно не удалось: она не стала оправдываться или смущаться.

— Миру не обязательно было рушиться, да рухнул ли он — вопрос еще открытый, но, по-моему, ты прав. Глеб, а я тебе нравлюсь?

— Очень — честно признался тот. — Даже очень-очень.

— Вот! И не фиг нам завидовать! А ты, Егор, не подслушивай, что взрослые люди говорят.

Егор фыркнул набитым ртом: нужны вы мне, чтобы вас подслушивать.

— Ну так что, Глеб, что ты обо всем этом думаешь? — в очередной раз поинтересовался Олег, когда с бутербродами было покончено, и все уставились на Чужинова с каким-то ожиданием.

Мысли у Глеба были, но начал он не с них.

— Мальчики, девочки, — начал он. — Еще раз хочу напомнить: если все произойдет внезапно — не метаться, не кричать, не звать маму-папу на помощь, сразу лезть на дерево. Оно большое, всех выдержит.

— Глеб, ну сколько можно об одном и том же! — поморщился Игорь. — Раз пятнадцать уже повторил.

Пожалуй, насчет «пятнадцати» Игорь явно погорячился, но раза четыре точно было. Согласно чьему-то там закону социопсихологии, если человеку сказать три раза одну и ту же информацию, то он ее услышит и поймет. Так что лишним не будет, когда дело касается спасения жизни.

— И еще столько же раз повторю, — нарочито ворчливо ответил ему Чужинов. — Теперь о деле. Сам я думаю так: вводных у нас немного, но с миром явно что-то происходит. Возможно, далеко не со всем, и все же угораздило нас оказаться там, где относительно этого сомнений не возникает. Потому предлагаю: поскольку спасти сейчас мы никого не в состоянии — самим бы в живых остаться — найти подходящее местечко, где сможем какое-то время переждать, пока все не выяснится толком. Теперь мне хотелось бы услышать: кто думает иначе, и есть ли у кого-нибудь другие предложения?

Некоторое время Чужинов слушал тишину — все молчали. Затем почувствовал, как Настя погладила его по руке. Он повернулся к ней, и увидел, что смотрит она куда-то сторону. Туда, где расположен ее родной город, в котором находятся отец, мать и две младшие сестренки. У нее было такое грустное лицо, что Чужинов, не сдержавшись, приобнял ее за плечи.

— Я так понял, возражений нет? — продолжил он. — Тогда нам необходимо решить: куда именно направиться. Кто что думает по этому поводу?

И снова тишина, пока, наконец, Олег не прервал ее вопросом.

— А сам-то ты что об этом думаешь, Глеб? Можешь такое место предложить?

— Я не местный, но, думаю, одно такое местечко мне знакомо. Охотничья усадьба «Вылково», может быть, слышали о ней?